"Арго" провалился в хлипкий просвет в шторме, искорёженный и изорванный, грубое корявое подобие прежнего себя. Разъярённые шквалы противоестественного света и наделённые сознанием смерчи бились об этот коридор спокойствия со всех сторон, но золотое свечение было несокрушимо и стойко выдерживало все хищнические нападки варпа. Кай судорожно втянул воздух, когда его сознание заполнил образ величайшей из гор Терры – полого изнутри пика, отмеченного печатью печали и службы, в котором зарождались лучи самого прославленного и самого могучего маяка в Галактике.
Каю никогда не рассказывали о том, каким образом "Арго", после того, как на него напали чудовища, смог вернуться в материальное пространство. Он полагал, что капитану повезло, и тот нашёл варп-портал, ведущий в систему Сол, но теперь астропат осознал всю наивность подобного допущения. Капитан погиб вместе со всем экипажем, и единственными живыми душами на умирающем судне были Кай и Роксанна. Может, это она нашла шальную ниточку Астрономикона и вытянула их в безопасное место? Он понимал всю грубость подобной аналогии, но каким иным способом он мог это объяснить?
Хоть это и было воспоминание чужого разума, Кай испытал необычайное облегчение, когда "Арго" окружил пустой коридор спокойного пространства. Судно стремительно падало сквозь паутину липких нитей, которые пытались вцепиться в свою добычу, но энергия Астрономикона работала здесь в полную силу, и "Арго" вытянуло обратно в вещественную Вселенную.
Тело Кая перемещалось с одного плана бытия на другой, его желудок подпрыгнул к горлу, и он сглотнул наполнившую рот желчь. Переход из варпа в материальное пространство никогда не давался легко, но то, что при этом приходилось глядеть в самый очаг зловещих шквалов, делало его ещё тягостнее. Кай прилагал все усилия, чтобы остаться в сознании, и испустил серию судорожных вздохов, когда тошнотворные цвета варпа наконец-то потускнели, а редкие бриллиантики далёких звёзд, рассыпанные во мраке вещественного космоса, обрели чёткость.
"Арго" очутился во власти фундаментальных законов Вселенной, и корабль перекрутило, когда ревнивая гравитация тут же вонзила в него свои когти. Некоторые части судна вмялись, другие оторвало напрочь в процессе бурного перехода. Как досадно было бы выжить в таком неистовом варп-шторме лишь для того, чтобы быть уничтоженными теми самыми законами, чьё действие приостанавливается за завесой Имматериума.
Но Кай знал, что они не были уничтожены. Они выжили.
Он помнил, как спасательные команды вскрыли каюту астропата и извлекли его наружу. Помнил, как кричал, царапался и кусал их, впав в исступление и помешательство от своей жуткой изоляции. Ему пришлось выслушать, как умирал экипаж, все их предсмертные мысли и заключительные мгновения агонии, и это поставило его на грань безумия. Пережив такое суровое испытание, большинство людей не смогли бы остаться в своём уме, и Кай вдруг осознал, что человек с менее стойким рассудком умер бы вместе с командой.
Он так долго презирал себя, считая слабаком и ничтожеством, мучаясь из-за того, что выжил, и виня себя в каждой смерти, которую ему пришлось выслушать. Сейчас он понял, что выжил лишь благодаря собственной стойкости и способности отгородиться от той части себя, которая не имела шансов справиться с подобной травмой. В гибели "Арго" не было его вины. Ему говорило об этом достаточное количество людей, и из добрых соображений, и из злых, но только осознав это самостоятельно, он по-настоящему согласился с тем, что это было правдой.
И вместе с этим пониманием пришло откровение.
2
Я был там в тот день, когда Хорус сразил Императора.
Очаровательный привкус измены. Конец пока не досказан. Слова из другого времени и чужого разума. Их скажет воин молодой луны, и фраза прозвучит, как шутка, но вскоре они станут горше полыни, мучительным воспоминанием, которое ему захочется выскоблить из памяти. Это и правда, и нет. Кровь пролилась по недоразумению.
Кай видит Красный Зал.
Алый свет растекается по Каю, как масло: густой, неторопливый, удушливый. Он обволакивает его, пока не начинает казаться, что от мира не осталось ничего, кроме крови.
Он бесплотен, или его тело уничтожено – невозможно понять, что из двух.
Красный Зал похож на внутренности больного сердца, он пульсирует малиновым светом и странным образом исковеркан, словно перестали работать фундаментальные физические законы. Прямые и кривые сходятся и расходятся, образуя полы, стены и потолки под немыслимыми углами друг к другу.
Повсюду капает кровь. Или это лишь его воображение?
Светящиеся красным гололиты на одной из стен показывают неторопливо вращающийся серебристо-голубой шар. В нижних слоях атмосферы волнуется огненное марево. На этой планете пылает война, и он не удивляется, видя, как из-под грозовых облаков, собравшихся над поверхностью в загрубелые кулаки, возникают знакомые очертания континентальной массы Нордафрики.
Эта Терра, и её атакуют.
У Кая нет ощущения тела, нет ни единой зацепки, чтобы понять, как он мог очутиться в этом месте. Может, он частичка души, лучинка сознания? Пассивный наблюдатель или закройщик грядущих событий? Что бы он ни делал со своим восприятием, у него нет ощущения веса или материальности.
Вспышка. Сдвижка во времени.
Он смотрит так, как делал это когда-то – глазами, данными ему от рождения, – и хотелось бы ему, чтобы было иначе.
Это место резни, это бойня, где по стенам развешены иссечённые трупы, а на крюках гремят черепа, похожие на костяные тотемы примитивных дикарей. Волнуются чёрные полотнища знамён – без ветра, который бы мог их шевелить, – словно тошнотворные символы, вотканные в их материю, трепещут своей собственной жизнью.
Здесь сражались. Или будут сражаться. Это была или будет битва, каких ещё не бывало, и всю глубину её последствий мирозданию лишь предстоит осознать. Этот миг, этот момент эпохальной смены концепции в масштабах Галактики предназначен только для его глаз, но вскоре его эхо раскатится сквозь эоны звоном самого гигантского колокола на свете.
Перед Каем пишется история, а истории требуются свидетели.
Вокруг него разбросаны трупы: исполинские воины в боевых доспехах, изрубленных мечами и топорами, пробитых попаданиями реактивных снарядов и вскрытых когтями свирепых чудовищ. Останки невообразимо изуродованы: от мяса и костей осталась кашица, тела перекручены и обглоданы, как обрезки на выброс в лавке мясника. Кай привычен к смерти и прекрасно представляет, какой кошмарный ущерб способны причинять люди своим собратьям, но это – нечто исключительное.
