Фердинанд Альфонс незаметно облегченно выдохнул. Значит, разгрому подвергся не только флот Франции, но и надменные британцы. Это давало надежду на то, что нападки на него будут не столь уж сильными… Но для этого стоит поторопиться и подготовить срочную депешу императору. Дабы он судил о ситуации со слов самого адмирала, а не прислушиваясь к голосам недоброжелателей Гамелена… И еще, как бы там дальше не повернулось, стоит намекнуть императору, что для Франции было бы очень неплохо уже сейчас начать прощупывать почву насчет последующего возможно более быстрого приобретения у России подобного типа кораблей. Нет, Фердинанд Август был далек от мысли, что все потеряно, в конце концов у Франции тоже есть свои бронированные корабли – могучие «Лавэ», «Тоннант» и «Девастасьон», которые, судя по полученным сообщениям, прошли турецкие проливы и сейчас либо находятся в Варне, готовясь к последнему броску, либо уже двигаются сюда, к Крыму. Однако после всего увиденного сегодняшним утром у адмирала были очень сильные сомнения в том, что эти мощные, величественные, но очень тихоходные и жутко неуклюжие и слабоуправляемые «комоды», которыми теперь казались новейшие броненосные монстры французского флота, смогут хоть что-то сделать против бесчинствовавшего здесь этим утром уродца. Вот встать на якорь напротив какого-нибудь берегового бастиона и расстрелять его из своих тяжелых пушек – это да. А против небольшого юркого кораблика, способного зайти в корму и держаться там, расстреливая этих мастодонтов из своих чудовищных пушек – вряд ли. Вон он как от пароходофрегата увернулся… А это означает, что объединенному флоту просто нечего противопоставить новому русскому оружию. И, значит, дело, так или иначе, начнет неминуемо склоняться к миру с Россией. Соперничество с Англией никто пока не отменял. Адмирал буквально с молоком матери впитал, что главными врагами Франции на море всегда были, есть и остаются именно британцы, и, как и подавляющее большинство его подчиненных, воспринимал нынешний союз с бриттами как временный. К тому же можно было быть уверенным, что надменные островитяне точно не упустят своего и попытаются как можно быстрее завладеть технологиями производства подобных кораблей. Хотя бы через ту же покупку у русских. Поэтому им, французам, необходимо, как минимум, не отстать от своих старых врагов и нынешних временных союзников. Для чего следует начинать действовать уже сейчас…
Адмирал задумчиво кивнул своим мыслям, потом небрежно махнул рукой англичанину, давая тому понять, что он его больше не задерживает, после чего развернулся и двинулся к домику, в котором квартировал. Да, в письме к императору стоит сосредоточить внимание именно на этом. То есть не на сегодняшнем поражении, а на будущих непременных победах над старым врагом…
– Ну и долго вы намерены топтаться перед дверью, Ватсон?
Доктор Ватсон несколько нерешительно потянул за дверную ручку и перешагнул порог.
– Вы как всегда удивляете своей проницательностью, дорогой друг, – произнес он, от смущения забыв про приветствие. – Но как вы узнали, что это именно я?
В полумраке знакомой комнаты плавали сизые клубы дыма, при неверном мерцании свечного огарка казавшиеся живыми. За окном потихоньку вступал в свои права хмурый лондонский вечер, и при весьма неважном освещении было непросто рассмотреть в темном углу старое, глубокое кресло эпохи Регентства, в котором сидел человек, облаченный в домашний халат, и с неизменной трубкой в руке.
– Элементарно, Ватсон, – произнес человек скрипучим голосом. – Просто у меня за эти годы не притупился слух, вот и все. Миссис Хадсон без пререканий и получасового разглядывания в дверной глазок отперла входную дверь, стало быть, знала того, кому открыла. Потом она ахнула, как если бы увидела привидение, а после я услышал нерешительное топтание возле двери. Из чего несложно было сделать вывод, что некий джентльмен, от которого целых полгода не было вестей, решил, наконец, проведать старого приятеля. Но при этом он еще не придумал оправданий своей забывчивости и потому не решается войти. Что ж, лучше поздно, чем никогда.
– Вы как всегда правы, мой друг, – произнес доктор, с облегчением вздохнув – судя по сварливому тону, сыщик был рад его видеть. В противном случае Холмс просто молчал бы, отвернувшись к окну и делая вид, что в комнате никого нет.
– Присаживайтесь, что вы мнетесь, словно Лестрейд, до зарезу нуждающийся в расследовании, на которое Скотланд-Ярд не выделил средств? Как ваша врачебная практика в Кенсингтоне? Надеюсь, миссис Ватсон в добром здравии?
– Практику я продал, – сказал Ватсон, усаживаясь в знакомое кресло напротив. – А жена… Ее больше нет.
– Прошу прощения, – пробормотал Холмс. – Вы об этом не писали.
– Теперь уже все позади, – вздохнул доктор, обводя взглядом комнату. – Кстати, друг мой, а почему вы сидите без электричества?
– Яркий свет меня раздражает, – буркнул сыщик.
– Раньше этого не было, – отметил Ватсон, потянув носом. – Кстати, в вашей трубке не трихинопольский табак, как в старые добрые времена, а дешевая смесь низких сортов, которую курят портовые грузчики. Из чего я осмелюсь сделать вывод…
– О мой бог, что посеешь, то и пожнешь! – вздохнул Холмс. – Мой дедуктивный метод работает против меня. Да, черт побери, вы правы. В последнее время у жителей Лондона все слишком благополучно, что не лучшим образом сказывается на моих доходах от частной практики сыщика.
– Похоже, я вернулся вовремя, – улыбнулся Ватсон. – Благодаря удачной продаже моей практики, о которой я вам уже сообщил, я сейчас не испытываю недостатка в деньгах и с радостью ссужу вас любой необходимой суммой. И вообще, я хотел просить вас принять меня обратно в качестве компаньона по съему этой квартиры. Обязуюсь, как и прежде, быть вашим биографом и помогать…
Темнота напротив шевельнулась, как если бы человек, утонувший в ней, предостерегающе поднял руку.
– Насчет компаньонства буду только рад, – проговорил Холмс. – Что же касается всего прочего – думаю, в этом не будет нужды. Слышите, как внизу миссис Хадсон отчитывает кого-то? А тот пытается ей отвечать, причем – с весьма примечательным акцентом? Интуиция мне подсказывает, что прибывший желает предложить мне весьма срочное и важное дело – иначе для чего он проделал путешествие через Ла-Манш в такую погоду? Заокеанские же проблемы обычно недурно оплачиваются.
В подтверждение слов Холмса дверь распахнулась, и в комнату шагнул широкоплечий мужчина, одетый в роскошное пальто с меховым воротником. В левой руке посетитель сжимал трость, в правой – весьма объемистый дорожный саквояж. Взгляд этого господина был довольно тяжелым, как и его квадратная челюсть, словно вытесанная из арбединского гранита.
