Не раздумывая, Седонис повернул лицо девушки к себе и вытянутой рукой показал ей, чтобы она скрылась в трюме. Ароша замотала головой. Тогда он больно схватил её за шлем, стараясь прихватить волосы, подтянул к себе вплотную и сделал страшные глаза. А затем развернул спиной к себе и придал ей ускорение, оттолкнув как можно сильнее. Ароша поплыла к отверстию в трюме.
Именно на это он и рассчитывал. Шок от боли и обиды будет кратковременным, но он очень надеялся, что этого времени хватит, чтобы девушка скрылась внутри корабля. Он также надеялся, что сделал ей достаточно больно, чтобы она не скоро опомнилась и попробовала поиграть в благородство. Эти игры всегда заканчиваются только одним: гибелью всех присутствующих. А так Седонис рассчитывал, что хотя бы Ароша останется жива.
Принимая во внимание направление взгляда девушки, он примерно предполагал, где находится филия. Немного подработав ластами, Седонис чуть сместился в сторону, чтобы, насколько это было возможно, закрыть собой удаляющуюся девушку.
Будучи одиночкой, он привык полагаться лишь на себя и сражаться до конца. Поэтому знал, что шанс у него есть. Очень маленький, но всё-таки есть. Всё было до чрезвычайности просто. Он должен был развернуться и, не дожидаясь, когда филия его обездвижит, выстрелить с разворота. И попасть. В глубине души он понимал, что всё это больше похоже на сказку, но другого выхода у него не было. Ну что ж, пора начинать!
Седонис положил расслабленный палец на курок, как всегда, заряженного пневматика, сделал вдох и, резко бросив себя в сторону, стал со всей скоростью, на которую только был способен, разворачиваться в сторону врага. «А жаль, — мелькнула у него мысль, — что рядом нет Птуниса!»
…Седонис не любил охотиться с другими. И всё из-за того, что у многих, почти у всех охотников колонии, были кулы. Эти вечно везде снующие хищные твари, которые так и норовят вонзить свои зубы во всё, что только им подвернётся. Поэтому в тот день он, как всегда, охотился один.
Даже с Птунисом он отказался охотиться вместе, хотя тот и предлагал ему. С Птунисом они сошлись не так давно, но уже успели подружиться. Хотя они были абсолютно разными людьми, но их сблизила любовь к океану. Седонису нравилось, что Птунис много чего знает, очень интересно рассказывает, но никогда не задаётся. Он удивлялся, как при таких познаниях Птунис не прошёл испытания на пригодность к какой-либо из профессий. Но, в конце концов, это было не его дело, и он об этом друга не спрашивал. Что-что, а язык за зубами Седонис держать умел.
Поэтому, когда они уже в гидрокостюмах стояли на краю загона и Птунис сказал, что он может присоединиться к нему и его кулу, Седонис отрицательно покачал головой.
— Нет, — ответил он, — дружба дружбой, а… — Здесь Седонис ненадолго задумался, вспоминая продолжение изречения. — А каждому — своё! — просияв, закончил он.
Птунис засмеялся и сказал:
— Ну, как знаешь, — и хлопнул его по плечу. — Тогда будь осторожен, одиночка!
— Я всегда осторожен, — заверил Седонис друга.
Как он был глуп и самонадеян, Седонис понял лишь тогда, когда во время охоты из толщи воды внезапно возникла филия. Мгновение назад её ещё не было, и вот она уже недалеко. Машет хвостом и таращится на него своими глазами.
«Нарисовалась, тварь!» — подумал Седонис и привычным движением вытянул в сторону цели заряженный пневматик.
Седонис всегда верил в свою удачу. И удача верила в него. По крайней мере ему не изменяла. Доказательством этого было то, что однажды он остался в живых после неожиданной встречи с сатком. Ну и, конечно, то, что до восемнадцати лет он никогда не сталкивался с филиями. В это трудно было поверить, ведь у большинства колонистов первая встреча с филиями происходила ещё в детстве, но это было так.
Поэтому, продолжая доверять своей удаче, Седонис нажал на курок. Но выстрела не последовало. Почему, он понял через мгновение. На самом деле он лишь хотел нажать на курок, и его мозг даже отдал приказ определённым мышцам. Но они его уже не слушались. Совсем.
Седонис неподвижно висел посреди океана, а напротив него находилась рыба, с любопытством разглядывавшая его. Седонис запаниковал. Он изо всех сил попытался сделать хоть что-нибудь, пошевелить хотя бы пальцем (лучше всего, конечно, лежащим на спусковом крючке), но у него ничего не получалось. Абсолютно ничего.
И тогда его охватил страх. Вернее, ужас. Ужас перед этой всемогущей тварью, которая была в состоянии сделать с ним сейчас что угодно. Он закричал бы от этого ужаса, если б только смог. Но он не мог, потому что ни одна мышца по-прежнему не слушалась его. И он продолжал всё так же неподвижно парить в толще воды.
И тут Седонис увидел силуэт позади рыбы. Ошибиться он не мог. Это был охотник с ружьём. И он подкрадывался к обездвижившей его твари сзади. У Седониса вспыхнула надежда.
Однако либо филия легко могла читать у него в голове, либо она превосходно ощущала все изменения в колебаниях воды, но она развернулась в сторону другого человека и уставилась на него.
Седонис почувствовал, что он уже может двигаться, хотя ещё довольно скованно. Курок, всё это время находившийся под давлением его указательного пальца, наконец подался, и стрелу вытолкнуло из ствола пневматика. Она ушла в сторону рыбы, но довольно далеко от неё.
Седонис промычал что-то нелестное про себя и развернулся. Надо было удирать. Изо всех сил. Для того чтобы остаться в живых. И хотя движения его были пока неуклюжи, он догадывался, что, чем дальше от филии он будет, тем легче ему будет уходить от неё.
Он сделал первое движение и в это время вспомнил про охотника, спасшего его своим появлением и оставшегося с филией один на один. Седонис знал закон колонии, который данную ситуацию трактовал однозначно: необходимо спасаться бегством. Для того чтобы хотя бы кто-то остался в живых. Всё для блага колонии.
Долю секунды он размышлял, а затем развернулся в обратную сторону. И дело было даже не в том, что силуэт охотника показался ему странно знакомым. Просто плевать он хотел на эти законы. Здесь вам не колония. Здесь — океан. И если ты не поможешь товарищу, то в следующий раз некому будет помочь тебе. Его гарпун под собственным весом утянуло вниз, но он держался на прочной бечеве. «Ничего, — подумал Седонис, — сейчас я подтяну его, перезаряжу ружьё, и тогда…»
В это мгновение он посмотрел в сторону филии и охотника и замер, поражённый тем, что открылось его взору. Филия упорно таращилась на охотника, а тот, как ни в чём не бывало, продолжал плыть к ней. Наконец, он остановился в нескольких метрах от филии. У Седониса упало сердце.
