- Нет, но ты рассуждаешь верно, - Квазар расхохотался. - Подумай ещё, глядишь, догадаешься. А теперь за работу, солнце ещё высоко, племянник!
Покачав головой, Рэкс уткнулся в бумаги, жалея, что Кит в больнице и он за всеми разговорами так и забыл высказать ему в лицо за то, что свою часть он тянул до последнего, задерживая их всех, а главное их лидера, которому всё это нужно было суммировать и относить в деканат.
Когда Рэкс закончил с отчётами, часы пробили три. Квазар давно исчез из кабинета: у него всегда находились важные дела, требующие его непременного присутствия, и Рэкс даже не сразу сказал бы, когда это произошло. Собрав всё в папку, которую надо было сдать в понедельник, хорон последний раз мысленно помянул Кита недобрым словом и решил наконец дойти до Розы и Бориса.
Покинув кабинет, он поспешил к лифту, чтобы спуститься на уровень учебных и рабочих лабораторий. Борис, лучший студент химического отделения Академии за последние десять лет, получил в них место в начале третьего года обучения, тогда же к нему перевелась Роза, как раз окончившая специалитет обычного гражданского университета с красным дипломом и приглашённая после него работать в ГШР. Вот уж кто действительно был гением-учёным: Роза начала серьёзно заниматься наукой только в школе, потому что семья, в которую она попала из детдома в девять лет (кстати, из того же, где в то время был Борис, правда, он тогда ещё об этом не знал), не захотела поддерживать её начинаний и ей оставалось лишь читать книжки по химии да молекулярной биологии. Но стоило начаться пятому классу, как вся школа узнала, насколько далеко она впереди всех сверстников. Она, кажется, работала на одной только интуиции: Рэксу с трудом верилось, что в её голове сохранилось осознанным такое огромное количество информации от прочитанного, чтобы всегда знать, почему выходит так или иначе или не выходит вовсе. Да и всем интересующимся Роза объясняла свои действия чересчур уж простым языком - сразу видно человека, в которого формулы въелись так глубоко, что он уже и не назвал бы их, если бы спросили.
Борис смотрел на неё восторженными глазами и в школе, и сейчас - поэтому причиной их вечных ссор и споров было, конечно, не то, что он не мог принять её превосходства. Они сошлись когда-то из-за его влюблённости в неё и разошлись из-за несоответствия рас и воззрений на это несоответствие по отношению к обществу, но Борис не собирался так просто от неё отступаться. Правда, их перешедшую в дружбу любовь воспринимал как-то уж слишком, на вкус Рэкса, специфично.
Впрочем, у кого в их компании была стандартная дружба? Альфреда они с Китом терпели рядом с собой, кроме работы, не находя точек соприкосновения. Забава, ушедшая в заботы о детях (ради возможности самого их появления Рафаэль когда-то её и оставил, если, конечно, верить его словам), почти перестала встречаться со своими давними, с первого класса, подругами. Китти в своё время чуть не разругалась с ними же из-за своего повального увлечения каждым симпатичным представителем мужского пола, хотя все прочили ей в пару Кита. Роза больше всего общалась именно с Борисом, а Рафаэль, между прочим, потомственный агент Генштаба, вообще уехал в Дельфию поступать в гражданский институт. Да и бывает ли по-другому? У Квазара тоже всегда были странные друзья...
Эту мысль Рэкс додумывал, уже входя в отделения лабораторий. Ярче всего о нестандартности мышления его дяди и его отношении к жизни говорило то, что Аспитис Пикеров, младший брат президента ГШР Эдриана, был его лучшим другом - и остался, даже уйдя в противоборствующую организацию и заняв там пост "самого главного злодея". Такое в их истории противостояния было впервые, и Квазар вовсю пользовался своим положением. МД тоже изменилась: в той стычке с Мйоте Аспитис поддерживал их лишь по старой памяти, как и Квазар, считая, что Север должен поровну принадлежать правительству и ему, а не каким-то там кланам, как это повелось с его освоения. Если так всё пойдёт и дальше, вполне может однажды наступить момент, в который правящие круги наконец поймут, что в четырёхсотлетней борьбе "добра со злом" более нет смысла, и мир впервые вздохнёт спокойно.
Остановившись перед дверью с номером 1А-320, Рэкс уже поднял руку, чтобы постучаться, как до него донёсся громкий голос Бориса, и он замер, не желая вмешиваться.
- Ну почему, почему ты никогда меня не слушаешь?! Я понимаю, что ты наш местный гений и всё такое прочее, но у меня-то опыта побольше! Почему нельзя просто принять мои советы?
- Потому что я хочу сама! - отозвалась, не менее разъярённо, Роза, и Рэкс поразился: оказывается, и эту тихую девушку можно довести до белого каления. - Сама, понимаешь? С твоей помощью я ничему не научусь, а я хочу развиваться! Что тут непонятного?
- Вот оторвёт тебе пару пальцев - по-другому заговоришь!
- Ты не путай, любитель непроверенных экспериментов у нас ты, а не я! Лучше о сохранности собственных пальцев позаботься!
- Да? А ты - о том, чтобы твоя теория хоть немного пересекалась с практикой! А то так и будешь топтаться на одном месте!
Борис начал выражаться непоследовательно, и Рэкс мысленно попросил его, чтобы в своём неконтролируемом гневе он не перешёл на личные оскорбления. Иначе за Розой придётся долго на коленях ползать, вымаливая прощение.
- Как будто я не знаю, почему ты так злишься, - неожиданно спокойно проговорила Роза. - Ты стремишься хоть как-то контролировать меня, раз уж завоевать не получилось. Только не на ту напал, ясно? Своё превосходство выражай в другом месте!
Ну кто бы мог подумать, на личный фронт первой ступила Роза. И, наверное, зря.
- Нужна ты мне, - прошипел Борис. Рэкс едва успел отскочить в сторону, когда его друг, тоже хорон, вылетел из кабинета и чуть не столкнулся с ним самим нос к носу. Дверь за Борисом шумно задвинулась.
- А, это ты, - ничуть не удивился он, выдыхая и отступая к стене. - Как и в прошлый раз, ты пришёл именно в ту единственную минуту, когда из всего рабочего дня мы с Розой ругаемся. Уверен, у тебя уже сложилось стойкое впечатление, что мы разучились нормально разговаривать.
- Не припомню случая, чтобы вы ворковали, - усмехнулся Рэкс. Борис стоял у стены, прямой как палка, примерно настолько же худой - и, как всегда, строгий. Всё их отделение носило защитные белые халаты с двумя красными продольными полосами на рукаве, и потому постоянно казалось, что ты в больнице. Борису для завершения образа не хватало только фонендоскопа на шее и очков-половинок: даже крашеные в тёмно-бордовый и светло-зелёный волосы он носил в пучке на старояпонский манер, как большинство гражданских и военных врачей.
