У меня перехватило дыхание.
– Омине не из тех, кого легко переубедить. Не думаю, что он остановит «Игру бездельников», даже если Синдо и остальные узнают правду. Но как остальные среагируют на его поведение? Будут ли они терпеливо ждать, пока он соизволит передумать, а времени остается все меньше, и каждого из них могут убить в любой момент? Полагаю, ждать они не будут. Если мы окажемся в тупике, то, вероятнее всего…
И Мария с горечью прошипела:
– С и н д о у б ь е т О м и н е.
– Не мож-…
Я сделал глубокий вдох и продолжил.
– Не может быть… ра-разве Пред сама не сказала? Она не способна убить.
– Тебя это заявление успокаивает?
– …Думаешь, она лгала, Мария?
– Не знаю, лгала она или нет. Однако если Синдо говорила правду, она тем более опасна.
– П-почему?..
Мария молча встала, взяла со стола свой плеер и принялась с ним возиться. Затем проиграла запись.
«Рано или поздно я буду не в силах нести эту тяжесть на своих плечах, и она меня раздавит. Мне очень легко такое себе представить, и именно поэтому я никогда не смогу убить».
– Ты не замечаешь опасности в этом заявлении?
Я покачал головой.
– Синдо утверждает, что – о н а с п о с о б н а у б и т ь, е с л и б у д е т г о т о в а р а з р у ш и т ь с о б с т в е н н у ю ж и з н ь.
Это, по-моему, чересчур вольная интерпретация, но… вроде как и таким образом можно понять, да.
– Но, но решиться порушить свою жизнь не так-то просто, для этого очень серьезная причина нужна!
– Ты действительно думаешь, что сейчас такой причины нет? Могу навскидку назвать несколько. Так, посмотрим… скажем, стремление спасти Янаги не будет для нее серьезным мотивом?
Она говорила ровным тоном; я погрузился в молчание. Да, этот мотив, пожалуй, может заставить Преда переступить черту.
Верно – это ведь не повседневная жизнь. Это аномалия, это искажение, созданное «шкатулкой». З д е с ь м о ж е т б ы т ь с к о л ь к о у г о д н о с е р ь е з н ы х п р и ч и н.
– Кадзуки, ты уже и сам должен это знать, но я не способна убить, каковы бы ни были обстоятельства.
– Да, я знаю.
– И я думаю, то же самое относится к тебе. Можешь ли ты сказать, почему, так же быстро, как Синдо?
Услышав вопрос, я задумался.
Почему я не могу убить?
…Потому что это высокомерие – считать, что мне позволено убить другого человека?
…Потому что мне жалко другого?
…Потому что мне этика не позволяет?
Несколько ответов приходят в голову, но ни один из них не выглядит абсолютно верным. Нельзя сказать, что они неправильные, но и правильными их тоже нельзя назвать. Это все попутные объяснения, они лишь следуют за тем фактом, что я неспособен к убийству.
– Ничего не приходит на ум?..
– …Угу, – ответил я и опустил голову.
– Так и должно быть.
– Э?
– То, что говорила Синдо про воображение и всякое такое, – это неправильно. У человека, который действительно неспособен убивать других, нет на это каких-то особых причин. Ты и я – м ы п р о с т о н е м о ж е м у б и в а т ь.
…Да. Точно. Это, похоже, самое естественное.
– Это ненормально, когда ты можешь найти причину, почему ты не можешь убивать, и гладко изложить ее другим. Синдо просто пыталась заставить нас поверить, что она безвредна. Мда, но все-таки это куда разумнее, чем действия Омине, который выпячивает свою враждебность.
– Не понимаю, почему Дайя так себя ведет, он ведь в очень опасном положении…
– Ну, с учетом его обычного стиля поведения, он выглядел бы не слишком убедительно, если б заявил «что вы, я и мухи не обижу» вслед за Синдо и прочими. Если так посмотреть, его характер вообще на удивление неподходящий для «Битвы за трон».
…И верно, на данный момент похоже, что его жизнь находится в наибольшей опасности.
С другой стороны, положение Юри-сан, как ни странно, можно считать довольно-таки безопасным.
– А, кстати. Я все понять не могу: «Игра бездельников» внешнего или внутреннего типа?
Взгляд Марии разом стал жестче.
– П-прости. Я не подумал. К-конечно, такая сдвинутая «шкатулка» должна быть внутреннего типа…
– Она внешнего типа.
– …Чего?
– «Игра бездельников» – «шкатулка» внешнего типа. Ее уровень где-то в районе 5.
«Неделя в трясине» была 4 уровня, если я правильно помню. Она была более «внешняя», чем эта «шкатулка», где мы просто менялись ролями.
Но раз она внешнего типа…
– Это значит, он верит в нашу ситуацию в какой-то степени. …Не исключено, что «владелец» смог полностью овладеть «шкатулкой».
У меня перехватило дыхание. Это… это было бы очень круто, правда?
– Именно из-за этого его будет трудно убедить. «Владельцам», которых мы встречали до сих пор, более-менее хватало здравого смысла, когда они использовали свои «шкатулки». Из-за этого их «желания» оказывались искаженными, неточными. Нам удавалось пользоваться этими дефектами и заставлять их отдавать «шкатулки».
– …Но на этот раз дефектов нет.
Говоря откровенно, я не верю, что Дайя сумел овладеть «шкатулкой». В конце концов, Дайя – сугубый реалист. Он просто не годится для использования «шкатулки», которая выполняет «желание» вместе с прилагающимися к нему сомнениями.
– В любом случае, это означает, что воздействие на реальность неизбежно. Значит, память о том, что мы переживем за время этой «Битвы за трон», скорее всего, сохранится, и результат тоже отразится на реальности.
– Стало быть, если мы умрем в игре, то умрем и в реале?..
– Да, надо полагать, так и есть. …К твоему сведению: роль «смерти» велика в «шкатулках» не только внешнего, но и внутреннего типа! То, что я стою здесь живая и невредимая, хотя в «Комнате отмены» умирала много раз, – исключительно благодаря особым свойствам той «шкатулки», которые делали бессмысленным само понятие «смерти». Если бы я погибла во время последней, 27756-й «новой школы», я либо умерла бы по правде, либо, как минимум, испытала бы все эффекты, сопровождающие гибель.
– …Понятно.
В общем, если вкратце, то –
«С м е р т ь» з д е с ь р а в н а «с м е р т и» в р е а л ь н о с т и.
– Следовательно, мы просто обязаны не допустить начала «Битвы за трон».
Сказать по правде, может, я недооценивал уровень опасности. Легковесное слово «игра», «смерть», которая наступает от простого нажатия на кнопку… В конечном итоге я рассматривал эту бредовую «шкатулку» как какую-то игрушку.
Но это не так.
Если я умру из-за того, что кто-то нажмет на кнопку, или если я кого-то убью – эту «смерть» нельзя будет отменить, как в обычной игре.
