Спасатели остановились возле сгоревшего танка, стоящего с задранной вверх башней на тротуаре. Соболев воочию увидел следы беспорядков — судя по характеру повреждений машину, сожгли в уличных боях, а не в результате налета. Дом напротив танка оказался частично разрушен, полуобвалившиеся стены несли следы от пуль и осколков.
Внезапно, слева, на четвертом этаже пятиэтажки, почудилось движение. Толи уцелевшая гардина шевельнулась, тронутая порывом сквозняка, а толи кто-то, завидев солдат, спрятался за занавеской.
Соболев взмахнул рукой и дал знак рассыпаться. Не успели они укрыться, как откуда-то сверху зазвучало стакатто выстрелов. Засвистели пули. Соболев постучал по плечу солдата с гранатометом и указал на проем окна, который освещался вспышками выстрелов. Боец сорвал с плеча древний, но надежный РПГ и чуть сдвинувшись в сторону, шарахнул по стрелку. Граната влетела в здание на этаж ниже, чем следовало — сказалась неопытность подчиненных Соболева — но он сам вряд ли бы выстрелил лучше из незнакомого оружия.
После взрыва стрельба тут же прекратилась. Через несколько минут, обыскав квартиры, на улицу выволокли троих мужчин ярко выраженной среднеазиатской наружности. Соболев в процессе поиска атаковавших их мародеров сам видел следы насилия в квартирах, два тела среди прочих трупов, что они нашли, судя по лужам еще не запекшейся крови, явно совсем недавно приняли смерть от ножа.
Он подошел к громко галдящим что-то на ломанном русском мужчинам и дернул за раздутый карман на рубашке одного из пленных. На землю упали банкноты, женские серьги, обручальные кольца. Соболев, не поворачиваясь спиной, плавно отступил на пять шагов, и громко произнес условные слова, прозвучавшие глухо и оттого особо угрожающе из-под маски противогаза.
— Согласно особому распоряжению! За мародерство! Расстрел на месте!
Он передернул затвор и дал длинную очередь. Мальчишки-солдаты стояли кругом и растерянно смотрели на агонизирующие трупы мародеров. Они первый раз в жизни видели подобное вживую, вот так, рядом. Кто-то начал блевать, и еле успел снять маску противогаза.
— Привыкайте, сынки, привыкайте, — все, что смог им сказать их командир, у которого тоже стоял комок в горле.
Неожиданно пошел снег. Белая пороша несла смерть, счетчики буквально заорали от радиации, что сейчас посыпалась с неба. Командир приказал всем немедленно укрыться в подъездах и не высовываться, пока этот снежный заряд не закончится. Переждав смертоносный привет с небес, спасатели надели на сапоги дополнительные бахилы и продолжили путь. Соболев подумал, что наличие живых мародеров — это, как ни странно звучит, хороший знак. Значит гадость, которой убили жителей, частично или даже полностью дезактивирована. Еще есть надежда найти выживших.
Наконец, они подошли к цели поиска. У здания школы отсутствовала крыша. Но она обрушилась не в результате прямого попадания, а, похоже, от близкого мощного сотрясения. Соболеву даже показалось, что это самое старое строение в городе, вероятно даже, царской постройки, и давно капитально не ремонтируемое.
Спасательная команда проследовала через главный вход, прошла фойе с красивыми изображениями тропического леса на кирпичных стенах, и, разделившись, принялась прочесывать классы. Школа оказалась полностью пуста. Кое-где виднелись следы мародерства, но что можно утащить из школы кроме старых компов, ломаных стульев, исписанных столов и выщербленных досок?
Они долго и безуспешно искали вход в подвал. Наконец, Соболев сообразил, что тот может быть специально замаскирован и почти сразу после этого, раскидав вроде бы скинутые в беспорядке ширмы с серебряными звездами — явно часть декораций от школьного спектакля, обнаружил тяжелую стальную дверь, закрытую на внушительный навесной замок. Ломом они сбили дужки и со страшным скрипом петель отворили створку. На руки Соболеву из проема упала обессиленная, потерявшая сознание молодая женщина. В руках она сжимала побелевшими пальцами молоток с деформированным, чуть сплющенным по обводу бойком. Ей немедленно поднесли ко рту горлышко фляги и, разжав челюсти, попытались напоить. Женщина очнувшись, хотела что-то произнести, но сухое горло только нечленораздельно клекотало. Из ее разжатых пальцев выпал молоток и с глухим звоном упал на кафель пола. Плитка покрылась трещинами, но осталась целой.
Соболев неожиданно засмотрелся на черно-серые змейки керамики, выглянувшие из-под голубой глазури. «Так и наша судьба, все вдребезги, но мы продолжаем жить», — тоскливо подумал он.
Сержант зажег фонарик и спустился по железной лестнице вниз. Он увидел детей, которые сжавшись, наблюдали за пришельцем. Белые истощенные лица, горящие воспаленные глаза. Соболева неожиданно поразил тихий звон, который равномерно раздавался в темноте подвала. Свет фонарика высветил несколько тазов, стоявших под трубами вдоль стены. То в один, то в другой иногда падала маленькая капелька воды, вызывая этот странный мелодичный поющий звук. Соболев поднял к глазам счетчик Гейгера и с удивлением отметил нормальный фон.
Степан выбежал из подвала и приказал солдатам, столпившимся вокруг приходящей в себя учительницы:
— Там дети, умирают от жажды! Собрать все фляги и быстро туда! Напоите их!
Следом Соболев сорвал рацию с ремня под накидкой и заорал в динамик.
— Зевс, Зевс! Я Олень-два, Олень-два! Дети обнаружены! Пока не считал! Сидят без света в подвале! Радиационный фон в норме! Требуется бульдозер для расчистки подъезда к школе и автобус для эвакуации. Высылайте Аполлона! Пришлите воду! Как поняли, прием?!
Рация ответила усталым, но радостным голосом командира спасательной роты:
— Вас понял, Олень-два. Вышлем, — успокоили динамики орущего сержанта. — Бунтовщики?
Соболев запнулся, прокашлялся:
— Зачищено! Трое.
— Хорошо.
Затем командир спасательной роты добавил:
— Хоть кому-то повезло в этом аду. У остальных только двухсотые, да мародеры. Вы, Соболев, прямо как луч света в темном царстве. Гипербореец ты наш…
