в следующий раз заглянул уже под антенну. Данита промакивала компрессом лоб Лона.
– Как он? – поинтересовался Пун.
– Легче… вроде бы… но температура вернулась… он был в сознании, но доктор не приходил, поэтому… не знаю, – со страданием, глядя широко раскрытыми глазами, ответила Данита.
Ни вторая, ни третья партии не дали сбоя. Бродяги валялись в галлюцинациях по 7–10 часов, а затем чувствовали себя отлично. Альваро не обнаружил, чтобы токсин нарушил работу каких-либо жизненно важных показателей; симптомы отравления отсутствовали, на боли никто не жаловался, не отмечалось даже аллергий. «Да мы создали самый экологически чистый наркотик» – веселился Паскаль, но сам пробовать токсин не решался.
Партнеры – доктор и океанолог, волей случая основавшие одну из самых необычных нарколабораторий мира, заключили, что настал момент поставить дело на коммерческие рельсы. Любой маркетолог оценил бы скорость внедрения: в течение недели продукт был придуман, создан, апробирован и готов к продаже в оригинальной упаковке – запаянных пластиковых кулечках из трубочек для питья, занимающих весомую долю пластикового мусора и в огромных количествах оседающих на берегах острова. Для реализации первой «рыночной» партии Паскаль предложил провести тихую кампанию в кафе ремесленников. Аудитория была подобрана неслучайно: у ремесленников водились деньги, они могли себе позволить пропустить рабочий день в случае недомогания или слишком уж длительного действия наркотика. Паскаль сам отправился в первый «рейд» и раздал по знакомым с десяток доз.
Из десяти счастливчиков, в первые два дня «дурь» попробовали семеро. Трое в течение последующих двух дней вернулись за добавкой. Выражаясь языком бизнеса, – неплохая вышла конверсия. Паскаль предложил установить цену в пятнадцать чипсов – ровно половина от того, сколько стоила проститутка. Мысль его была проста – ремесленник будет выбирать между ночью кайфа и ночью любви. Наркотик должен быть дешевле, чтобы выигрывать у путан. Неизвестно, сработал ли именно этот расчет, но после пяти «пробных» партий у ремесленников образовалось достаточное количество покупателей, чтобы сметать все, что могла создать лаборатория. Кроме того, по настоянию Альваро, ежедневно десять доз бесплатно раздавались бродягам – таким образом врач вел исследование вреда токсина и привыкания к нему. Одновременно, что самое важное для Альваро – копились деньги, и док знал, как использует свою долю. Ему нужно было купить все необходимое для операции, но – сначала не для себя, а для Лона. И это было продиктовано отнюдь не великодушием, а необходимостью испытать лекарственные свойства токсина. Да, Альваро уже – по личному примеру, по многократным опытам на бродягах, был уверен в сильнейшем обезболивающем и галлюциногенном действии яда моллюска. Но как врач он не мог гарантировать, что нет иных последствий – например, снижения свертываемости крови, или, напротив, риска тромбоза. На острове даже не было крыс, чтобы поэкспериментировать на них.
Через неделю под опекой Даниты Лона перестало лихорадить. Он шел на поправку, если не считать искалеченных ног. Альваро обеспечил футболисту хорошее питание, теплую одежду и все возможные медикаменты, которые продавались в местной аптечной лавке (из водорослей, естественно, из чего же еще). Денег у хирурга хватало на всё, и он великодушно поддерживал Даниту. Теперь дело было за кланом врачей. Все, что требовалось для инвазивного вмешательства, находилось в распоряжении только у них. Теоретически Альваро мог резать не скальпелем, а ножом, шить не хирургическими нитками, а еще чем-нибудь – да хоть самодельной леской из пластика. Но так поступил бы мясник, которому эксперимент дороже жизни оперируемого. Альваро был не таков, и, хоть и преследовал свой интерес, рисковать жизнью Лона, больше положенного на любой операции, он не мог.
Альваро решил не делиться с Паскалем своими планами – ни к чему партнеру знать, что он собирается в клан врачей. Паскаль воспринимал в штыки саму идею, что в их предприятие с токсином можно посвятить кого-то третьего. Океанолог везде подозревал злой умысел и соблюдал бессмысленную конспирацию. Альваро же был уверен: на острове всем на всех наплевать, а о наркотиках рано или поздно станет известно каждому. Поэтому, рассовав по карманам своих хрустящих пластмассовых штанов чипсы, док постучал в дверь Холгера.
– Ого! Альваро! – вымолвил тот и замер в дверном проеме.
– Здравствуйте, коллега. У меня к вам дело на тысячу чипсов, – уверенно подаваясь вперед, сам себя приглашая в дом, ответил Альваро.
Холгер попятился и пропустил гостя внутрь. Альваро, даже не присев, начал озвучивать внушительный список медицинских инструментов и препаратов. Холгер округлил глаза:
– Вы никак намерены сделать себе операцию?
– Намерен сделать операцию.
– Но… как? Кто?
– А это не ваше дело, хирург здесь я.
– Альваро, ваш настрой вызывает восхищение. Но боюсь, дальше настроя дело не пойдет…
– Слушайте, я просто прошу вас продать мне перечисленное за полторы тысячи чипсов.
– Ого! Откуда у вас такие средства?
– А это…
– …не мое дело, понял. Ух. Знаете, я готов не только раздобыть все это, но и ассистировать вам. Одного я понять не могу – что вы намерены сделать с болевым шоком? У нас нет наркоза, нет ничего для противошоковой терапии. Вы просто умрете, вне зависимости от того, как пройдет операция. Вы опытный хирург, и отсюда вытекает, что вы либо А) тронулись рассудком, и тогда вам не то что скальпель, вам и обычный нож давать нельзя – это просто опасно; или Б) вы уверены, что сумеете обеспечить мощный наркоз.
– Вы правда согласны помочь? – выслушав без особого интереса, спросил Альваро.
– Вполне. Но получается только в варианте «Б».
– Вы обещаете держать язык за зубами? А-а, впрочем, брать с вас такое обещание даже глупо. Все равно весь остров уже знает или узнает в ближайшее время.
И Альваро рассказал о том, что ему удалось создать сильнейшее наркотическое обезболивающее – конечно, не вдаваясь в детали; о том, что операция будет сделана «пропавшему» Лону. У Холгера глаза лезли на лоб.
– Сейчас я ближе к тому, чтобы все-таки считать вас сумасшедшим. Берег бродяг и здоровых людей ломает, но ваше положение было тем тяжелее, что вы попали туда уже крайне истощенным и с серьезной травмой… – рассуждал Холгер.
– Пойдемте. И у вас не останется сомнений.
Альваро привел Холгера на берег, где бродяги, доведенные до состояния овощей, лежали в разных позах. Альваро достал острую пластиковую спицу, специально заточенную, чтобы проверять реакцию на боль. Он уколол Холгера, и тот отдернул руку с нечленораздельным восклицанием – настолько это было чувствительно. Затем Альваро подошел к одному из бедолаг и что есть мочи вонзил спицу ему в ладонь. Ноль реакции. Уколол
