снова приходит боль. Попытался её прогнать, но не смог. Почему-то мои навыки отказывались работать. Колени подогнулись, я опустился на траву, обильно сбрызнутую кровью.
— Какого хрена ты так долго возился? — спросил Норобу. — Тебе понравилось иглоукалывание?
— Я бился с ними за лань…
— Да мне по хрену, за кого ты бился. Я спрашиваю — почему ты так долго возился? Позор на мои седины, ведь мог всё закончить в три… нет, в четыре раза быстрее! А как ты махал Земляным Мечом? Да мои предки в урнах бы перевернулись, если бы могли увидеть это убожество! И почему не воспользовался серебряным доспехом? А ну не смей падать! Я тебе ещё не всё высказал!
— Всё равно спасибо, друг, — прошептал я.
— Засунь своё "спасибо" себе так далеко, что ни один глист не доберется!
— Спасибо тебе, благородный воин, — послышался женский голос.
Вот тебе и здрасте…
Благородный воин…
Какой же я благородный? Я вон весь в крови, грязный, изодранный и вообще. Неужели это измеряется благородством?
Нет, я ни капли не удивился женскому голосу. Для меня всё в один миг сошлось воедино. Мне сразу показалась странной лань, которая убегала от серебряных волков. Какое-то седьмое чувство дернуло меня встать на пути клыков и когтей. Теперь же я понял — почему!
На самом деле это была не лань, а какой-то перевертыш вроде кицунэ или тануки. Волшебная девушка-оборотень. Хэнгэ…
Она убегала от хищников. А я, получается, спас её от жуткой смерти. И вот теперь она склонилась надо мной. Получается, что я герой. И ведь неосознанно вышло, а как будто кто-то подтолкнул.
Красивое лицо закрыло луну. Легкая ладонь коснулась моей груди. От прикосновения стало тепло-тепло. Светлые пряди выбившихся из пучка волос скрадывали истинный вид красавицы, но я уже по голосу смог определить, что знаю её. А какая красивая грудь оказалась в моем поле зрения. Сначала показалась левая, а потом правая. И хоть убей я не смог бы определить — какая из них красивее. Они словно были созданы для любования… Для ласк…
Это было наваждение, вызванное потерей крови. Я вот-вот должен потерять сознание. Да-да, точно. Организм перед смертью всегда стремиться размножиться, поэтому остатки крови и ударили в мозг, а также в другой немаловажный орган.
— Изаму-кун! Держи себя в руках! Что ты себе позволяешь? — раздался голос сэнсэя. — Не стоит так сильно выражать своё восхищение спасенной девушкой!
— Я… в самом деле… восхищен…
Больше я ничего не смог произнести. Черная мгла кинулась на меня с разных сторон, и я провалился в беспамятство…
— Изаму! Изаму-кун! Вставай, мерзкий хинин! Ну, ты хотя бы перни для приличия, а то лежишь весь такой мертвый и неинтересный…
Звучная оплеуха заставила мою голову мотнуться. Вспышка яркого света ослепила в тот же миг, как только я попытался открыть глаза. Пришлось поморгать, чтобы глаза привыкли к свету.
Вроде бы только что была ночь, а сейчас уже яркое солнце светит?
Быстренько взглянул в сторону. Я лежал на свежей траве. По высокому стеблю осоки ползла упорная божья коровка, а от неё со всех ножек улепетывала испуганная тля. Если бы я мог присмотреться, то даже увидел бы, как в неслышном крике ужаса раскрывается пасть трудолюбивого насекомого. Чтобы ей хоть как-то помочь, я попытался дунуть на божью коровку.
Дуновение получилось слабеньким. Оно только качнуло стебелек, но не сдуло коровку. Та презрительно посмотрела на меня фасетчатыми глазками и дерзко понеслась дальше. Мне это не понравилось, и я что было силы дунул ещё раз. В итоге стебелек вырвало вместе с корнем и унесло куда-то прочь. Божью коровку отбросило на север, а весьма довольная тля умчалась на юг.
Все счастливы… кроме меня.
— Изаму-кун, ты очнулся? Или ещё одну затрещину дать? — участливо поинтересовался голос Норобу.
— Очнулся-очнулся, — проговорил я в ответ. — Чего драться-то сразу?
— Да ты лежал в беспамятстве, говорил с каким-то Цыганом… Это что, какой-то демон Дзигоку?
— С чего ты решил, что я буду общаться с обитателями ада Дзигоку?
— Да потому что вряд ли такого грешника примут в Небесные Поля Такамагахара, — последовал резонный ответ.
Я промолчал и осмотрелся. Мрачная гряда леса всё также возвышалась вдали. На небе вовсю светило яркое солнце, похоже, что оно приближалось к зениту. Как оказалось, я лежал на куче сорванной травы. Тело укрыто окровавленными шкурами серебряных волков, а неподалеку…
Неподалеку возле дымящего костерка сидела красивая девушка с белыми волосами и темными глазами. Над костерком висел котелок, в котором что-то аппетитно бурлило и булькало. Впрочем, на котелок я обратил совсем немного внимания, мне гораздо больше интересовала девушка. Совсем недавно я видел её обнаженной, а теперь она была верхом целомудренности. Небесно-голубое кимоно с алыми цветами подчеркивали ладную фигурку. А ещё… На её лице была татуировка — веточка цветущей сакуры.
Моё сердце забилось так активно, что я даже испугался — вдруг оно выскочит наружу и начнет носиться по серебряным шкурам. Испачкает ещё…
— Ты из хининов? — спросил я слабо. Когда девушка покачала головой, то я спросил ещё раз: — Может гейша?
Надо было видеть довольную рожу Норобу, который наблюдал за нами. Девушка покачала ещё раз головой, а потом вытащила из-за пояса медную монету и протянула её сэнсэю.
— Да, ты победил, — кивнула девушка. — Надо же, как хорошо ты знаешь своего друга.
Я снова взглянул на Норобу, который показал оттопыренный большой палец. Вроде как одобрил меня. Он дернул бровями и чуть развел руки, вроде как попросил — спроси ещё что-нибудь…
— Скажи, а ты не ушиблась, когда падала с неба на Землю? — задал я вопрос с подкатом.
— Да!!! — Норобу высоко подпрыгнул и ударил воздух кулаком. — Да!!!
Девушка нахмурилась и снова полезла за пояс. На этот раз она извлекла серебряную монету. С сожалением посмотрев на неё, она протянула деньги сэнсэю. Радостный учитель спрятал монету в мешочек. Он чуть ли не облизнулся, когда посмотрел на крупный кругляшок.
Монета явно была старинной, её размер превышал стандартную раза в три-четыре.
Вот как… Интересненько…
— Так, чтобы этот прохвост не выудил у тебя ещё и золотую монету, то скажи — чего мне нельзя спрашивать, чтобы ты не проиграла? — спросил я.
— Мы спорили только на три вопроса, которые ты задашь мне, когда очнешься, — со вздохом произнесла девушка.
