Однако я почти не сомневался, что Папу прикончила СДУ. Где еще найдешь таких бессребреников? Картины на стенах нетронуты, да и Шерхана нормальные корыстолюбивые убийцы постарались бы забрать с собой – кот был в самой поре и, использованный как производитель, мог принести миллионы – реально миллионы, один котенок Саванны обходится в сумму с пятью нулями.
Папа Карло был гроссмейстером в своем деле и редко ошибался, но сейчас ошибся, и ошибка стала последней. То, что порешили «очень серьезные люди» касательно СДУ, для отморозков ничего не значило. Они играли в те же шахматы, что и Папа, но по другим правилам: когда в цене не гроссмейстеры, а те, кто умеет быстрее схватить со стола шахматную доску и шандарахнуть ею по голове…
Сколько человек отправились в лучший мир вместе с Папой и Шерханом, я не стал спрашивать. Отправились, и не один, – так просто, не перестреляв хотя бы полдюжины людей, к Папе Карло не подберешься.
Мы с Ильзой обменялись альбомами, хотя я подозревал, что окажется во втором, и не ошибся.
Во второй подборке не было кадра с котом породы Саванна, да и вообще тот же сюжет разворачивался в куда более плебейском интерьере. И персонаж был иной – Шмайсер. А в остальном – один к одному: стул, скотч, следы жесточайших пыток… Ни карточки, ни надписи отморозки вновь вопреки своему обыкновению не оставили. Два совпадения подряд случайными быть не могли.
Дав нам время вдоволь насмотреться, майор произнес иезуитским тоном:
– Насколько я понимаю, вы можете подтвердить друг другу алиби на время смерти этих бедняг. Только вы, и больше никто в целом свете.
Да, Шмайсер был туповат… И иногда был способен всерьез подставить именно из-за означенного свойства. Случалось со многими, и со мной случалось. Но никогда и никого он не подставил со зла или из корысти. А я, получается, отправил его на лютую смерть. Просто потому, что умом понимал: да, началась игра без правил, – но лишь умом, не прочувствовав на своей шкуре… Зато Шмайсер именно прочувствовал, и именно на шкуре. На своей истерзанной, изрезанной, обожженной шкуре.
Странно… Со смертью Папы Карло и я, и вся наша далеко не дружная сталкерская компания потеряла гораздо больше. Лично я, возможно, еще и приобрел головную боль – если Папа не успел отправить адресатам мое сокровище и оно сейчас опечатано вместе с остальными вещдоками. Или если все же СДУ изменила своим бескорыстным принципам.
Все так, но смерть Шмайсера меня зацепила больше.
В конце концов, Папа был взрослым человеком, сам выбрал свой путь и мог за себя постоять, и не моя вина, что в этот раз не сумел.
А в Шмайсере до сих пор оставалось нечто детское, нечто от того плечистого, но пухлощекого юнца, что когда-то сунулся в Зону с выкопанным и восстановленным автоматом «МП-40» на груди – сунулся и вернулся лишь невероятно счастливым стечением обстоятельств. А еще Шмайсер не догадывался, чем ему грозит исполнение моей просьбы…
Я не чувствовал угрызений совести. Что толку грызть себя за то, что уже не поправишь.
Но решил: отложить намечающийся рейд никак не возможно, однако если Зона отпустит и в этот раз, по возвращении займусь СДУ. Не бойцами, подобными тем, что сегодня нашинковали и мы, и люди майора. Попробую добраться до головки, до верхушки. А если сумею, то… Тогда и поглядим.
За всеми этими мыслями я почти не слушал майора, хотя излагал он вещи, напрямую меня касавшиеся. Улик, оказывается, имеется против нас с Ильзой вагон с тележкой. Меня видели и с Папой Карло, и со Шмайсером буквально перед самой их лютой смертью, и отпечатков моих обнаружено в их жилищах в количестве и ассортименте. Майор, без сомнения, врал – а то я не помню, с какой скоростью проводят у нас экспертизы… Он знал наверняка, что мои отпечатки и там, и там есть, и блефовал без страха быть пойманным на лжи.
Ильза тоже умудрилась засветиться неподалеку от дома Папы. Имелись сделанные с полицейского вертолета снимки – просто так сделанные, в ходе рутинного контроля трассы. Но потом, когда возникла нужда и отснятые материалы начали изучать, обнаружили зарегистрированную на Ильзу машину. Причем держалась она как приклеенная за «Мановаром» Шмайсера. Возможно, Ильза могла возразить, что спалилась в ходе слежки за мной, благо моя «Гарпия» катила там же. Могла, но не стала.
Приличного алиби мы не имели – пока тех двоих бедолаг потрошили, Ильза потрошила мой компьютер, а сам я лежал в отключке, ну а потом состоялось безумное кофепитие и все последовавшие за ним визиты…
И майор намекал прозрачно: нам с Ильзой как весьма подозрительным личностям подписка о невыезде не светит, а светит СИЗО до окончания расследования. В пограничных с Зоной районах действует особое положение, и прокуратура утверждает запросы Управления Периметра автоматически, не вникая в суть дела. Что, что? До Периметра три десятка километров? Так прокатимся, дело недолгое, там и оформим задержание… Если, конечно, в дороге мы с Ильзой не попробуем сбежать… Отчего-то ему, майору, очень кажется, что мы склонны к побегам. Тогда уж, понятное дело, придется пресекать огнем на поражение. Разумеется, его люди будут целиться в конечности. Но ведь пуля, как известно, дура.
Майор беспардонно мешал правду, полуправду и откровенный блеф. Но, на его беду, методы словесной обработки задержанных и подследственных мы с ним изучали в одном месте… К тому же говорил майор без огонька, словно бы отрабатывал обязательный номер, ничуть не интересуясь его успехом у публики. И некоторые вещи его словно бы не интересовали, хотя, по идее, непременно должны были заинтересовать.
Например, он наверняка видел мертвецов, убитых из «Скорпиона». Однако ни словом не поинтересовался, где сейчас это оружие и его владелец. А ведь мог сделать кое-какие выводы из моего крика о хозяине и гостях – гостья чуть позже обнаружилась всего одна, где остальные?
И странного вида приборы, извлеченные из карманов и кармашков разгрузки Ильзы, майора Карпова словно бы не интересовали. Дескать, и не такое повидал…
Но с душой он обвинял или нет, на обвинение надо было как-то ответить.
И я поинтересовался: а не попутал, часом, господин майор жертв преступления с преступниками? Не пришло ему случайно в голову, что здесь, в моем коттедже, он мог обнаружить еще два изуродованных тела, примотанных скотчем к стульям? Тела, принадлежавшие при жизни мне и Ильзе? Метатели сети, например, его на такую мысль не навели?
– Вы хоть кого-то взяли живым здесь, в доме? – наседал я. – Не нас, разумеется, – нападавших?
Майор ответил отрицательно. Крепкие, дескать, орешки оказались, все до одного полегли, не желая сдаваться.
