Майор ответил отрицательно. Крепкие, дескать, орешки оказались, все до одного полегли, не желая сдаваться.
Ну да, ну да… Я, конечно, в подробностях за столкновением не наблюдал, но судя по звукоряду, сдаваться никто никому не предлагал, зачищали жестко, выметали огнем первый этаж подчистую.
– А их машины? «Комбаты»?
– Увы… Не стали нас дожидаться, и тех, кто был в коттедже, попросту бросили. Напрямик рванули по бездорожью, мои ребята немного постреляли вслед, но обе тачки оказались в исполнении «Б». В общем, ушли с концами.
Все чудесатее и чудесатее… Исполнение «Б» – значит машины оказались бронированные, но дело совсем не в том. Майор говорил так, словно авиацию вообще и вертолеты в частности еще не изобрели. Или словно над Ленинградской областью внезапно ввели бесполетную зону. И притом его как будто бы совершенно не заботило, как мы с Ильзой отнесемся к нелепым выдумкам…
А затем майор демонстративно извлек из нагрудного кармана диктофон-мизинчик, столь же демонстративно его отключил.
– Кстати, господин Заславский, – произнес майор с широкой и доброй улыбкой, – повторите еще раз, что вы говорили о местонахождении артефакта под названием «Коалотриггер»?
Глава 4
Купчино – Стеклянное Поле
В Зону мы попали через Купчинский проход – через самую известную из существующих «калиток», то есть брешей в системе защиты. Разумеется, брешь здесь весьма условная. На самом деле ее очень даже контролируют, ибо понимают: стихийный процесс, который остановить невозможно, лучше держать под присмотром.
Питерская Зона особая, это не чернобыльские леса и пустоши и не хармонтские свалки и фабрики-призраки. Здесь Зона – то, что осталось от некогда столицы Империи… Столицы, которую, на минуточку, НИКОГДА не брали приступом, не грабили и не поджигали, уходя, враги, в отличие от той же Москвы, где в свое время вволю порезвились и татары, и поляки, и французы, не считая участников всевозможных чумных, соляных, медных и прочих стрелецких бунтов – те хоть и были свои, но грабили и жгли не хуже зарубежных супостатов.
На богатства, что стекались в северную столицу со всей Империи, потом со всего Союза, потом со всей Федерации, находилось много алчных претендентов-завоевателей. Но никому ничего не отломилось, невзирая на чью-то мысль: глупо, дескать, размещать сердце державы под кончиком ногтя…
А потом случился Прорыв. Враг ворвался в город не снаружи – изнутри. Эвакуацию власти провалили, хотя грех их винить, кто ж загодя составляет планы в расчете на такое… В сорок первом справились ничуть не лучше, хотя враг подбирался к городу извне и медленно, почти на месяц застряв на Лужском рубеже, и все вокзалы функционировали, и все ведущие на восток трассы были свободны…
При Прорыве же все было много хуже. Вся инфраструктура, потребная для плановой эвакуации, накрылась разом. Вместе с теми, кто был по долгу службы обязан эвакуацией руководить. Люди спасали себя сами – и рванули из Питера. Сажали в машины семьи, кидали в багажник самое ценное, выезжали – и упирались в армейские и полицейские блокпосты, ощетинившиеся стволами, наглухо перекрывшие все въезды-выезды.
Все магистрали, уводящие из города, были забиты многокилометровыми пробками… Они до сих пор забиты – машины, плотно забившие дороги, так и ржавеют, никуда не делись. Ну а их водители и пассажиры… Кому уж как повезло. Кто-то просачивался пешком, пока не перекрытыми окольными тропами, кто-то лез штурмовать кордоны – иногда прорывались без стрельбы, не все из стоявших в оцеплении оказались готовы стрелять в людей. Иногда первые ряды ложились под пулями, остальные шли по их телам…
Разное случалось в те дни с людьми. Но то люди… А материальные ценности сами себя спасать и эвакуировать не умеют. И сокровищ самого разного плана осталось в погибшем городе с преизбытком. Недаром сюда подтянулись сталкеры с других Зон, почуяв хабар иного уровня: не только и не просто загадочные артефакты, имеющие крайне узкий рынок сбыта…
В нашей Зоне лежали все сокровища мира – все, какие только можно придумать. И чтобы найти их, не обязательно пробираться к Эрмитажу по смертельно опасному лабиринту Центра, усеянному трупами искателей легких богатств… Сокровище может найтись где угодно. Даже в предзоннике – когда бежавшие люди уносили самое ценное, это не всегда бывали деньги, лежавшие под сахарницей на расходы, да горсточка дешевых колец-цепочек-сережек из шкатулки… Например, два полотна «малых голландцев», украсивших гостиную покойного Папы Карло, я добыл из заурядного внедорожника «Чероки», пытавшегося при стихийной эвакуации объехать пробку на Киевском шоссе, застрявшего в болотце и дождавшегося там стаю Прыгучей Смерти…
Случались и другие интересные находки на периферии. Пытались покинуть город в те страшные дни далеко не все. Кто-то запирался в квартирах, надеясь, что все образуется и устаканится. А кто-то бежал громить под шумок магазины, в том числе и ювелирные, но долго пользоваться награбленным им не довелось.
Сокровищ в мертвом мегаполисе хватало. Но желающих поживиться ими было еще больше, и отнюдь не все из них желали рисковать, отправляясь в Зону. Нигде и никогда вокруг Зон Посещения не разворачивались такие масштабные криминальные войны, как под Питером. Эпопея со Службой добрых услуг – лишь эпизод тех войн, пусть и примечательный своей жестокостью и кровавостью.
«Калитки» появились на свет как попытка хоть как-то ввести в берега кровавый хаос. Проход сквозь них был платный. За вход брали фиксированную таксу, небольшую. За выход – десятую часть от хабара. Зато имелась гарантия – на выходе не пристрелят и не отберут всю добычу. Не стопроцентная гарантия, если честно… Добыча могла случиться такая, что за нее и святой оскоромится, а контролировали «калитки» люди, далеко уступавшие святым по моральным качествам.
Сквозь «дикие дырки», или просто «дырки», проникнуть в Зону и покинуть ее можно было бесплатно – тем, кто о «дырках» знал, разумеется. Но произойти там могло всякое – и при входе, и при выходе…
Сквозь Купчинскую «калитку» в Зону мы прошли вчетвером – я, Ильза, старина Чеширский и майор. Вчетвером – если не считать отделения «каракалов», числом одиннадцать бойцов, сопровождавших своего командира.
Спецназовцы, кстати, оказались достаточно странные. Нетипичные. Ни один и ни разу не то что не снял шлем – даже не поднял на нем затонированный щиток из бронестекла. Лиц их я не видел, голосов не слышал… Не бывает так. У нормального человека поднять щиток за несколько часов всегда найдется причина. Глотнуть воды из фляги захочется… Покурить… Нос, в конце концов, зачешется.
