— А… вот ты о чем. Да, Максом почему-то остался.
Сделав очередной глоток, Бизон задумчиво произнес:
— Может, тебя в Водолаза перекрестить?
— А ты что — поп?
— Если поп, то не вашего прихода… уже…
Откуда ни возьмись выскочил Бродяга, восторженно протараторил:
— О! Моя мечта! Штаб! Холодная водичка! Эх, вот почему бы мороженое из кокосов не научиться делать! Бизон, заглянуть к тебе в гости можно?! Давно уже спать не могу нормально — все время холодненькая снится!
— Заходи, если хочешь. Только не насвинячь там. И вообще, не хозяин я здесь. Не спрашивай меня. Даже не знаю, кто там теперь хозяин: в штабе больше никто не живет. Решили, что это вредно для здоровья. Такие вот дела…
Бродягу два раза приглашать не понадобилось — скрылся в недрах древнего сооружения. Проводив его взглядом, Макс уточнил:
— Вы знакомы?
— Это же Бродяга — его все знают.
— Приходил сюда?
— Ага. Было дело. Давненько — еще при Чалом. Макс, а правду говорят, что ты кучу готов покрошил?
— Да. Только куча была небольшой.
— Ничего, какие твои годы. Сержа тоже ты? Не врут?
— Я.
— Говорят, он тяжело подыхал, но ты это дело поправил. Так было?
— Да.
— Зря, конечно, но тебе виднее. Молодец… Макс.
— А ты так и будешь сидеть?
— А что не так? Я теперь не пойми кто здесь. И вообще, инвалид с дырявой головой. Жаль, что не помер, — было бы одним недоразумением меньше. Хотя знаешь — может, и поправлюсь, — заметно оживился Бизон. — Трясучка ведь с нами что-то делает. Заметил, как быстро ранки заживают, царапины, ссадины? Я когда сюда попал, в первый же день на рифах поскользнулся и харю в хлам расквасил. Зуб сломал. Через пару дней морда как новенькая была, а вот зуб болел сильно, и его вырвали. Ох, и кроваво получилось без стоматолога. А через полгода клык опять проклюнулся и пошел в рост, и теперь я уже забывать начал, какой из четырех выдергивали. Одинаковые все — как новые.
— Круто. Это у тебя одного зубы отрастают заново или?..
— Не. У всех, похоже. Тут парнишка один был, без пальца. Оторвало в детстве петардой-самоделкой. А здесь начал всем тереть, что палец стал расти.
— И что — вырос?!
— Не узнали мы этого. Анфиса его сожрала, вместе с пальцем. Может быть, через год и отрос — не удивились бы. Эн тоже за своей культей следит и говорит, что она меняется потихоньку к лучшему. Глядишь, и дырка моя зарастет, и глаз поправится.
— Это хорошо — ты нам здоровый нужен.
— Уверен? — скептически покосился Бизон.
— От тебя все зависит, — не отводя взгляда, твердо ответил Макс. — И вообще — давай народ собирай.
— Не понял?
— Чего непонятного? Надо собрать главных. Как ты раньше делал. Поговорить серьезно.
— И кого же? Из старших только я да Рыжий остались.
— Рыжего не надо, — скривился Макс. — А Муса как? Сможет?
— Умер Муса.
— Как?! Я когда уходил, он живой был!
— Не знаю. Кровью захлебнулся. Задохнулся. Докторов у нас нет.
Приподнятое настроение как рукой сняло. Плечи поникли, Макс сжал кулаки, боясь, что пустит глупую слезу. Муса… тот, с кем не раз шли в бой. Тот, кто, не испугавшись акул, прыгнул за борт. Флегматик и тихоня, взорвавшийся от ярости при виде того, что готы сделали с его подружкой. На него всегда можно было положиться — без гнили человек.
И теперь его не стало. Так неожиданно… У них просто нет врачей. Даже Эн не смог ничего сделать, хотя наверняка пытался.
Бизон, правильно поняв причину его молчания, неловко добавил:
— Да не грузись. Он хорошо отошел. В себя не приходил. Не мучился.
Взяв себя в руки, Макс кивнул:
— Муса был хорошим человеком. Очень хорошим. Без него нам будет труднее. Но надо жить дальше. Так что собирай народ. И сам собирайся, если не хочешь до конца жизни эту стену подпирать. Ты когда-то хотел все здесь поменять? Начни с себя.
* * *
За столиком Эна все, кого сочли нужным пригласить, никак бы не разместились. Да и неприглашенных хватало. Старосту, к примеру, никто не звал, но он все равно явился. Гнать не стали — если подумать, то главнее него у липовцев никого теперь нет, а они сейчас составляют почти половину населения поселка. Пришлось подтащить несколько плоских камней, используемых здесь вместо стульев.
А затем потихоньку началось. Сперва Олег, привирая для красочности и преувеличения своей роли, описал освобождение Липы, выставив тамошних готов полными придурками (что было близко к истине). Затем накинулись на Пикара, расспрашивая его о возможностях «Челленджера». Он заверил, что последний контейнер достанет в самое ближайшее время. Вертолет вряд ли получится поднять — машина, скорее всего, слишком тяжела для возможностей корабля. Разве что обломанный хвост и винт да по мелочам. И хорошенько разведают дно вокруг буя — наверняка там и другого добра хватает.
В прежние времена на таких собраниях было тихо и чинно. Если и высказывались, то по очереди, а не все сразу. Просто так никто не балаболил. А сейчас как на базаре обстановка.
Рыжий, все же ухитрившийся пробраться на почтенное сборище, доложил об успехах в рыбной ловле — новые снасти подняли это дело на запредельный уровень (не забыл подлизаться к Максу, упомянув его роль в получении этих самых снастей). А с помощью простеньких ловушек-кустов, о которых рассказала Дина, и креветок удавалось много добывать, так что с обеспечением поселка заметен прогресс. Еще бы устроить «плантации моллюсков», как в Липе, и станет совсем хорошо. А если готы заявятся, то зубы обломают — баррикаду уже начали укреплять, к тому же наконец занялись рвом. Вот только кольев не хватает, но с кораблями можно устроить заготовки на мелких островках — там рубить не жалко.
Тема повышения обороноспособности поселка задела всех присутствующих за живое. Народ начал горячо обсуждать плотность кольев на квадратный метр, ямы-ловушки, стрелковые вышки, бастионы, катапульты, арбалеты и прочее-прочее. А уж сколько копий переломали в спорах по поводу тактики применения или сохранения кораблей в случае нашествия… Макс в этом не участвовал. Он терпеливо ждал, когда же можно будет вставить хоть слово в этот поток реальных и фантастических предложений.
Бизон тоже помалкивал. Таких травм за пару дней не залечить — сидеть ему было неудобно. Вообще непонятно, как на это сподобился: ему еще лежать и лежать надо. Теперь он то заваливался на стену хижины, то выпрямлялся, прикусывая губу, — его явно мутило. И почему-то косился на Макса. А потом вдруг, в разгар военно-фортификационной говорильни, удачно вклинившись в паузу, на которой главные болтуны делали дружный вдох, спросил:
