он не ошибся.
И Маниэр действительно будет лучше без него.
— Да. — скомкано, рвано, горько.
Герцог по-отечески приобнял графа, похлопав по спине. Кифену сейчас непросто, вампирам вообще в любви не везет.
Касар понимал графа и искренне сопереживал той трагедии, что безмолвно разворачивалась внутри Степана, пока все вокруг видели лишь печальную неестественную улыбку.
— Это правильное решение. — кивнул Касар, — Правильное и мужественное. — и герцог завидовал, восхищался той внутренней силой графа, его волей и рассудительностью, жертвенностью.
Кифен лучше него, Касара, и герцог не мог это не замечать. Скольких бы бед удалось избежать, если бы рядом с Касаром в свое время был кто-то подобный…
— Вы меня не осуждаете? Разве я не просто слабак? — Степан себя осуждал. Винил в слабости и жестокости, ведь его поведение по отношению к Маниэр действительно бессердечно. Но он не видел иного пути.
— Нет. Я понимаю тебя, как никто другой. — горько промолвил Касар. — Если б у меня в молодости хватило мужества и воли отказаться, то я бы никогда не потерял свою жену. — он поднял взгляд вверх, медленно выдыхая.
Сердце хрипло колотилось о ребра, ноя тупой болью.
— Она погибла, потому что вы герцог? — Касар болезненно улыбнулся и надрывно выдохнул.
— Нет. Потому что я вампир.
И добавить к этому было нечего.
Степан не стал спрашивать о самом очевидном сценарии, что мелькал в голове: не мог же в самом деле герцог загрызть свою жену с голоду? Касар тот, кто пошел бы на поводу инстинктов.
Герцог бесшумно прошел к креслу и сел. О, если б он только не родился вампиром, кем угодно, только не вампиром, то Аяру бы никто не тронул. Если б он не был вампиром, то не уходил бы на несколько суток, чтоб раздобыть пропитание семье, не оставил ее одну, и никто б ее не забрал.
В то время кто угодно мог иметь раба вампира, а частную собственность других рас алхимики не трогали.
Их народ был не больше, чем пылью под ногами других, и потому вольный вампир — дикий зверь, которого мог присвоить любой, у кого хватит сил.
После гибели жены Касар пытался найти способ изменить судьбу тысяч таких же вампиров, но его эксперименты по смене расы провалились. И когда надежда, хрупкая стеклянная надежда на мирную жизнь разбилась о правду, герцог утопил континент в крови.
Если миру не бывать, то не лучше ли стать тем, кто нападает?
Касар и по сей день корил себя за то, что когда-то верил: обойдется, их минует участь остальных. Но Аяру не минула.
— Когда тебе будет нестерпимо трудно, когда ты будешь сомневаться, правильный ли выбор сделал, — тихо произнес Касар, встретившись взглядом с Кифеном, — помни, что я выбрал другой путь. И не было ни единого дня в моей жизни, когда б я не пожалел об этом.
— Спасибо.
Именно эти слова Степану было так нужно услышать. Теперь ему станет немного легче, ведь он не ошибся, он всё делает правильно.
Глава 54, про тех, кто сердце сжег дотла
— Ты всегда можешь поговорить со мной, если тебе это необходимо. — как бы невзначай бросил герцог.
Ментальное состояние Кифена не на шутку тревожило — да, это, конечно, очень по-вампирьи, держать всё в себе и молча взваливать ненужный груз на плечи. Но еще немного и, Касар уверен, граф сорвется, а это грозит неконтролируемым выбросом магии. Так еще и помереть от этого может.
В общем, Степана надо было спасать, срочно и очень осторожно.
— Почему вы так относитесь ко мне? Потому что я иномирец? — попаданец правда не понимал. Принимать от кого-то в этом мире доброту оказалось так странно и непривычно, что граф непроизвольно насторожился.
Касар, конечно, и до этого относился к Степану нормально, но теперь уж прям как-то слишком дружелюбно. Почти предлагал побрататься.
— Нет. Ты похож на моих детей. — просто ответил герцог.
— А вы на настоящего отца. — обронил граф, тут же мысленно себя отдернув. Не хватало еще начать нести чушь про отцов и детей.
— Ты рос сиротой? — задал закономерный вопрос Касар.
Степан мысленно отвесил себе затрещину за то, что спорол глупость. Что было — то прошло.
И их с Маниэр любовь тоже пройдет.
— Нет. — коротко проговорил граф, с какой-то странной полуулыбкой разглядывая свои сапоги.
Касар сцепил руки в замок. Ему не нравилась недосказанность, но тут всё и без слов было понятно.
— Какой была твоя семья? — герцог не собирался спрашивать о таком, но вопрос сам сорвался с языка.
Кифен ответил не сразу, выдержав короткую паузу, словно трепетно вспоминал о том времени, которое провел в родном мире.
— Моя семья была счастливой. — граф улыбнулся, но глаза печально померкли.
Да, была. Очень счастливой. Давным-давно.
Касар понимающе кивнул, он бы ответил на этот вопрос точно так же.
— Я навещу вас через два-три дня. Нужно закончить с пересмотром обязательных ритуалов и составлением образовательной программы. — герцог встал, секунду помялся на месте, но так и не спросил, каково это, жить в мире, где никто не пытается убить тебя и твоих близких просто потому, что вы рождены другими.
* * *
После разговора с Касаром Степану стало гораздо легче на душе. Уже не так угнетала мысль о расставании с Маниэр — он знал, что поступает верно.
Прошло еще несколько дней, Веце почти полностью оправился, вампиры взаимно сторонились нерабочих разговоров и всячески избегали друг друга.
Это было вполне ожидаемо. Это оказалось крайне неприятно.
Попаданец смотрел на календарь. Пять дней.
У него осталось пять дней, после он исчезнет для этого мира — не будет больше Кифена Вальдернеского, останется только Степан.
И это было прекрасно, но что-то противно ныло внутри.
“Наверно аритмия” — беззаботно подумал граф, — “Или просто желудок.” — продолжал себя обманывать Степан.
Причиной этих болей оказалась Маниэр.
