Дымка невидимости рассеялась. Они стояли внутри звукового куба, появившегося в центре зала, наполненного тысячими гостей — одних из самых влиятельных персон во вселенной.
Все они обратили свое внимание на сцену. Выступление началось.
Музыканты замерли неподвижно, стоя в центре куба с закрытыми глазами. В зале повисла абсолютная тишина. Вдруг, Лю-Пен резко открыл глаза и поднял голову вверх. Куб начал издавать легкую, едва слышную, леденящую душу, мелодию. Лю-Пен стал медленно поднимать руки в стороны — к мелодии добавились новые ноты, завораживая и одновременно будоража слушателей. Громкость медленно увеличивалась, темп постепенно нарастал по мере того, как руки музыканта поднимались. И в тот самый момент, когда они оказались полностью разведёнными в стороны, Лю-Пен прогнул свое тело назад, выпятив грудь вперед. Это движение вызвало новый резкий звук, как грохот десятка барабанов, он заполонил все пространство вокруг, но при этом не подавил основную мелодию, а очень гармонично в нее вписался.
Б-б-бум — новая волна барабанов и изогнутое тело музыканта начинает отрываться от пола, поднимаясь выше и выше. Глаза его снова закрыты, голова опрокинута назад и, по мере его подъема, темп мелодии нарастает и ускоряется.
Вдруг подъем прекращается. Лю-Пен открывает глаза, выпрямляется и начинает опускать руки по швам. Мелодия стихает и в воздух начинает подниматься Старшая.
Сначала она неподвижна, но постепенно тело ее начинает извиваться вслед за мелодией. Лю-Пен снова поднимает руки вверх и начинает дирижировать — куб четко исполняет его команды, наполняя пространство изысканными, великолепными звуками. Старшая начинает кружиться и танцевать, дополняя своими движениями музыку. Ее движения настолько точны и утончены, что невозможно представить их отдельное существование без звучавшей мелодии. Ее па, словно ноты, а танец, как ведущий инструмент в огромном оркестре, вёл и раскрывал композицию великого музыкального творца. Это была сказка, сон, транс. Никто в зале и думать не мог ни о чем другом, кроме как о творившемся на сцене. И когда казалось уже, что самые вершины идеала достигнуты, Лю-Пен запел.
Его голос врывался в самые изощренные и закрытые сознания и сквозь пробитые музыкой бреши проникал в тело, цеплял за тончайшие нити души, закреплялся на всех уровнях нервной системы. От этого можно было сойти с ума. Организм не знал, как справиться с нахлынувшими эмоциями. Кричать, плакать, смеяться — хотелось все и сразу. Но осознание этого пришло лишь, когда голос маэстро смолк, музыка остановилась и исполнители снова, как и в начале, замерли на месте. Только после этого зрители смогли прийти в себя и осознать величие увиденного и изысканность услышанного.
Аплодисменты раздались не сразу. Гости по очереди приходили в себя и начинали аплодировать. Постепенно волна оваций нарастала, пока не превратилась в бурлящий океан восхищения.
Лю-Пен взял свою Пусю за руку и повел в зал. Харанхор исчез за их спинами сразу, как только они его покинули, но никто этого и не заметил. Все внимание оказалось привлечено к великому музыканту и его портеже-муан. Повсюду слышались комплименты о гениальности первого и грациозности второй. Старшая знала, им не льстят, она сама была потрясена выступлением и прекрасно знала об уникальности танца, поставленного для нее лучшими хореографами. То, чему их учили подручные Длинного, не шло ни в какое сравнение с учениями великих мастеров. Иногда, во время своего обучения, передаваемые ей знания и умения настолько увлекали ее, что заставляли на время забыть об истинной цели пребывания здесь.
Крики оваций не прекращались даже когда появилась новая сцена с распорядителем на ней. Он безуспешно пытался привлечь внимание и получилось у него это только с пятой или шестой попытки.
— Мы все выражаем огромную признательность нашему почетному гостю, великому Малити-Лю-Пену и предвкушаем его следующие концерты на этом конгрессе.
Аплодисменты и овации возобновились с новой силой.
— А сейчас, — с трудом смог продолжить распорядитель спустя какое-то время. — Да начнется битва сильнейших!!!
По всему залу поочередно начали появляться сцены с гладиаторами. В воздухе рядом с бойцами формировались голографические изображения, на которых показывались лучшие моменты их боев и закадровый голос рассказывал легенду представляемого гладиатора.
Первым публике представили высоченного и огромного туруса. Его зеленая шершавая кожа была вся в трещинах и царапинах. Единственный глаз, расположенный прямо по центру головы под массивным, тупым, бежевым рогом, озирался по сторонам, разглядывая толпу зрителей. Двумя своими мускулистыми руками он сжимал здоровенную металлическую дубину с торчащими в разные стороны шипами.
На появившихся следом гладиаторов Старшая обращала внимание только бегло. Лю-Пен взял ее за руку и увлек за собой.
— Ну что же, Пуся, публика в восторге, я тоже. Ты идеально исполнила свою роль. Были только совсем-совсем маленькие помарки, но мы их все отработаем перед следующим выступлением. Ты будешь звездой конгресса. Самой яркой, самой обсуждаемой. А сейчас поехали отсюда — у нас куча, просто огромная куча дел… — Лю-Пен оборвал свою речь на полуслове, потому что его Пуся замерла на месте и уставилась куда-то вдаль.
— Что-такое? Что с тобой? — спросил он и проследил за ее взглядом. Там, на только что появившейся сцене стоял человек — гладиатор-человек. — Ого, — задумчиво удивился Лю-Пен, — первый раз вижу такую реакцию у прислужника на представителя своей расы.
Старшая быстро поняла, что от изумления чуть не провалила свое прикрытие, поэтому тут же потупила взор. Но Лю-Пен, похоже, списал все на ее необычность.
— Ты хочешь остаться? — спросил он. — Хочешь посмотреть схватку?
Старшая хотела, очень хотела, ведь она почти никогда не видела человека с осмысленным взглядом. Гладиатор не был прислужником — это она поняла сразу. Он был живым представителем ее расы, таким же, как и Винченцо, таким же, как и были их родители. Она не решалась вызвать еще большее подозрения и стояла молча, но все ее нутро просило хозяина остаться, и он это понял.
— Хорошо, мы остаемся, — принял решение он. — Я хоть и не любитель таких зрелищ, но, наверное, будет полезно посмотреть на твоего не обезличенного собрата.
Они подошли к свободному дивану и уселись на него, продолжая наблюдать подготовку к схватке.
Зрителям представили двенадцать бойцов. Это были два огромных туруса, шестеро скаэтов, разрисованных в разные цвета, три херса, жутко напоминающих обезьян на паукообразных шести ногах и один человек. Князи Игорь — кажется, так его звали.
