— А ты… Ты нагрубил…
— D40, убери его отсюда!
— Нет, Айнер, ты так со мной не поступишь!
— Ты, как за этим Серым увязался, вконец отупел!..
— Ничего не могу с этим поделать! Сердцу не прикажешь — это тебе не боец!
— Сердце — такой же боец на службе организма, как и все мы! А мозг — офицер, который отдает приказы! У тебя в голове сейчас полное бесправие!
— Ну и что?! Это мне не помешает пойти с тобой! Ты меня своими приказами не прогонишь! Ты не имеешь власти надо мной!
— Знаю я магические слова вашего великого предка?! Сейчас на деле проверим, можно ли их опровергнуть!
Кот собирался дать деру, но так и не дал — спружинил на лапах, пристукнув зубами, дернул хвостом и потерял баланс… скрутился, вывернулся, забежал вперед и гордо встал передо мной…
— Вот видишь!
— Можешь не повторять…
Действительно мой Кот — образец нагловатой отваги — другие скромно притихли. Он один за мной когтями цокает — остальные держат почтительную дистанцию. Они и крыс побаиваются, и от меня стараются держаться подальше. Ничего против такого знака уважения не имею.
Заходим в зал преддверья — здесь две лестницы. Часть здания откололась, а так оно пострадало не сильно — подняться можно. Чем выше, тем больше повреждений. Взошли на самый верхний уровень, к которому есть доступ. Дальше лестница зависает в воздухе на обломках каркаса. Мы расположились на краю скола — дальше только остов и шахты нижних этажей с разрушенными стенами и перекрытиями. Плита пола раскололась — подхожу к самому краю: неплохая смотровая площадка. Уже смеркается, но небо ясное. На расколотой плите — в пустоте стоят раскрытые врата. Их створы разошлись, пропуская меня… в небо… Остановился в пустом проеме — ни стен, ни потолка — только открытое пространство…
Смотрю вниз… Крысы везде — они заняли даже уцелевшие плиты нижних уровней. Ко мне подходит «защитник» — встает за спиной. Бледные зашли за «небесные врата», стоят на самом краю, над бездной. Их черные шинели вьются по ветру — они похожи на птиц с острыми крыльями, которые уже устремились вверх, уже взлетели…
Кот робко умастился у моих ног…
— Айнер, куда смотреть-то? Вообще, мы на что смотрим?
— На Ивартэн.
— Я его не вижу…
— Он очень далеко…
Смотрю на часы…
— А долго мы смотреть будем?
— Нет, Кот. Он уже поднялся…
— Кто?
— «Белый медведь».
— Они не остановились?!
— Остановились. Я его поднял. Он должен все исправить — окончательно исправить.
Вспыхнул белый свет… Еще… Шесть огней разошлись светом практически одновременно. Смотрю, как поднимаются черные грибы, словно прорванные в фиолетовом небе пути в пустое пространство космоса… Сейчас «медведь» спустится на землю, прервет полет и не поднимется больше никогда… Доходят глухие раскаты… еле слышный гул…
Вот и все. Крысы стоят на задних лапах. Все молчат. Получилось что-то вроде импровизированной минуты молчания. Центральный мозг AVRG со всеми своими резервными базами уничтожен. Все кончилось. Кончилась война. Кончилась и забрала нас с собой. Мы с ней едины и покинуть этот мир смогли только вместе.
Ветер повеял зябкой прохладой, задул сильнее, затянул небо тонкой серой пленкой… Тучи собираются… Будут осадки.
— Пошли!
Спускаемся. Крысы идут за нами. Думаю, если осадки и будут, то западнее Шаттенберга. Но лучше уйти отсюда, пока ветер будет гонять ядерный прах, рыская по земле в поисках места, подходящего для того, чтобы его рассыпать.
Небо прояснилось так же быстро, как и затянулось серостью… ветер утих, оставив только принесенный с равнин запах прелой травы и отцветающего мха. Стою на площади. Здесь и коты, и крысы. Все притихли, но атмосфера пропитана спокойствием, облегчением. Они еще не полностью понимают, что произошло… Теперь они свободны. Коты обмениваются восторженными взглядами — уши все на макушку поставили…
— Идем, S9.
— Да. Ты Стража не видел?
— Я его не вижу.
— Забыл…
— Его здесь нет, S9.
Воздух холодный, но я чувствую тепло, исходящее от собравшихся вместе крыс. Они везде — на улицах, на площадях. Их становится все больше и больше… Они греют замерзающий Шаттенберг, но слишком близко к земле — мне холодно.
Мой Крыс-передатчик так и сидит у меня на плече. Вроде нужды в нем уже нет, но… Сложно это понять, но теперь без этого серого мехового эполета… будто погон содрали… Так и не отняли мы у себя способность привыкать к чему-то. Мы избегали привязанностей, чтобы не стать уязвимыми, и я к этому привык, а сейчас… Я знаю, что не могу забрать с собой эту крысу — «передатчик» должен остаться. Я уже стараюсь отстраниться от того же Кота — его место здесь. Но Кот — это другое… Он ненамеренно помог мне задуматься, над ответами на «глупые» вопросы, которые мы себе не задаем. Он ослабил гнет сложившейся ситуации своим беспечным нахальством, но не больше. А вот крысы — моя армия… Совершенная армия. У них есть порядок — не насаждаемый извне, а исходящий из согласия. Они такое же целое в отношении окружающего, как и в отношении друг друга. Они контролируют порядок разумом, но не выходят из высшего Порядка. Крысы воспринимают себя даже ни как часть окружающего мира, а как что-то неотделимое от него — единое с ним. Может показаться, что эти твари без развития застряли на месте — это не так. Они развиваются, но не так, как мы — по-другому. Они другие… Но я уважаю их принципы — крысиные принципы…
На прощанье одарил сумерки кривой усмешкой… Да, коты — не то… Они живут, как живется. Адаптивная ценность их разума невысока. А так ли?.. Разум всех этих существ спас им жизнь. Благодаря разуму они смогли достучатся до меня, до человека. Они сделали то, что не смогли сделать представители древней жизни — те, которых мы уничтожили, не думая о них, не думая, что мы, как и они, одно целое с этим пространством — с этим миром.
Все же коты на их уровне развития остаются в факторе риска. Без понятия такая пытливость до добра не доводит. Они могут несознательно натворить что-нибудь, впутавшись не в свое дело… Да и смерти они боятся… Страх перед смертью — защита. Но с неприятием смерти он нередко дает разрушительный эффект. За ними придется присматривать. Правда, разум у них появился до того, как появилась возможность что-то действенно менять — для этого у них пока просто нет средств… У нас разум развивался параллельно с цивилизацией — искусственной адаптацией. Мы шли путем проб и ошибок. Могли осознать ошибки и их последствия только после их совершения (и чаще всего неоднократного).
Мы считали себя всемогущими… Вот только не управились мы со своим «всемогуществом»… Есть два пути приспособления — путь ограничений средствами и путь ограничений средств. Наша модель разумной адаптации оказалась не слишком удачной, хоть и продержалась довольно долго. Не следовало нам лезть за пределы понимания. Мы вклинивали наши изменения в наш мир, а клин клином вышибают.
