Отец с сыном стояли, прислонившись к стене, и иногда поглядывали то в одну бойницу, то в другую. Оба молчали. Слова были излишни. Тарзан лежал под своим навесом, настороженно шевеля ушами. Казбек стоял возле коновязи, но, предчувствуя недоброе, не притрагивался к наложенной перед ним траве. Весь женский персонал, за исключением Розы, засевшей среди скал, вместе с детьми оставался в своей хижине; оттуда не доносилось ни голоса, ни стука. Розе тоже, наверное, жарко. И в окопчике её лишний раз не повернёшься.
– Роза, как ты? – несколько раз спрашивал охотник.
– Терпимо, – всякий раз отвечала она.
Игорь склонил голову, смежил веки, и его охватило сладким дурманом забытья. У него подогнулись колени, он покачнулся и сразу же выпрямился – так бывает, когда человек засыпает стоя.
И тут раздался грохот взрыва. В торце стены, где была калитка, в коридорчике за ней, образованном изгибом скалы, поднялся столб огня и дыма, засвистели разлетающиеся осколки, послышался стук падающих камней. Сергей инстинктивно пригнулся, почти сразу же выпрямился и посмотрел в отверстие бойницы. От одной из куртин зелёного кустарника отплывало белокурое облачко дыма. Сергей дважды выстрелил по этим кустам. В ответ из зарослей, слева, звонко и часто забарабанило какое-то скорострельное оружие, и на стену обрушился шквал пуль. Некоторые из них попадали в бойницы и со свистом пролетали дальше, ударяя в стены хижин и задние скалы.
– Это пулемёт! – крикнул Игорь и на долю секунды открыл рот, стараясь таким способом избавиться от звона в ушах.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. По фильмам из прошлой, докатастрофной жизни. Ты реже заглядывай в бойницу – поймать сейчас девять граммов проще пареной репы.
– Что такое репа?
– Репа – это вкусный корнеплод.
В зарослях кустарника раздался хлопок, тяжело ударило в стену, чёрная волна закрыла небо, и оглушённые защитники крепости упали наземь. Секундный обморок, и Игорь оторвал голову от земли. Послышался ещё один хлопок, и почти в тот же миг с грохотом взлетела крыша большой хижины. Сразу же начался пожар. Сухой тростник, покрывавший крышу, вспыхивал, как порох, и с треском и гулом поднимался вверх вместе с раскалёнными восходящими воздушными потоками. Лохматые пылающие «галки» уносились в поднебесье и падали во дворе и где-то в стороне за скалами. Ржал волновавшийся на привязи конь, беспокойно лаял привставший Тарзан, истошно вопили в горящей хижине женщины и дети.
Пересиливая головокружение и дурноту, Игорь поднялся и прислонился к стене.
– Серёжа, командуй тут парадом! – глухо, плохо выговаривая слова, крикнул он сыну, ещё не совсем пришедшему в себя. Необходимость спасения людей избавила от слабости в ногах. Оттолкнувшись от стены, мужчина ринулся к большой избе, рванул на себя дверь – её заклинило, и она не поддалась; вторым рывком он распахнул проём. Крики, вырвавшись из замкнутого пространства, многократно усилились.
– Тихо!!! – тоже что есть силы закричал Игорь, наскочив взглядом на мертвенные лица перепуганных обитателей хижины; краем глаза он отследил потолок, над которым трещала пылающая крыша. – Все живы, раненые есть?!
– Раненых нет! Живы все! – разноголосо раздалось из глубины помещения.
– Выходите, выносите детей, быстрее! – скомандовал Игорь. – Не забудьте оружие.
Когда женщины с детьми на руках выбежали во двор, он заскочил в хижину, выбросил наружу спальный мешок и кое-что из кухонной утвари, попавшейся под руки. В этот момент сквозь перекрытия потолка посыпались искры, помещение стало быстро заполняться дымом. Оставаться в нём дальше было невозможно, и Игорь, кашляя и протирая глаза, выбежал вслед за женщинами.
– Никого не забыли? – обратился он к ним. – Марион, ты всех пересчитала?
– Всех!
– Где Макс? Я не вижу его!
– Я здесь, дядя Игорь! – выступил вперёд мальчик. – А вот и моя флейта.
– Молодец, не бросил! Ты настоящий мужчина!
Игорь глянул налево, направо. Пока ничего страшного не происходило. Главное, никто не был убит. Хижина горела, но порывы ветра уносили пламя на скалы, а вторая хижина, баня и складские помещения оставались с наветренной стороны, и жар от огня их почти не достигал.
За стеной ударила пулемётная очередь, за ней ещё одна. Пули забили по крепостной стене и по скалам. Сергей приподнялся к бойнице, посмотрел в бинокль, почти не целясь, выстрелил раз, другой, третий и отскочил в сторону. «У него дуэль с пулемётчиком», – мелькнуло у Игоря.
– Марион, укройтесь в бане. Она сзади двора, её прикрывает от выстрелов наша с Сергеем хижина, и там всего безопасней. Давайте шибче к ней, бегом!
Дождавшись, когда последняя женщина скроется в строении, Игорь зашёл вслед за ними. Дети и Сигрит со Стефани расположились рядом с полком в самой бане, остальные разместились в предбаннике перед дверным проёмом, выводящим к западной части скал. От недавнего испуга ничего не осталось, лица всех были строги и сосредоточены. На какое-то мгновение он поймал взгляд Илоны – как и другие, она смотрела на него внимательно и с доверием; её выделял лишь любовный огонёк к нему в глубине глаз. Ей импонировало то, как чётко и решительно действует её возлюбленный.
Игорь посмотрел на мальчика с флейтой.
– Макс, ты не забыл «Сиреневый туман»?
– Я помню эту мелодию, дядя Игорь.
– А «Прощание славянки»?
– Тоже помню.
– Вот и играй, раз не забыл. И всё остальное, красивое и выразительное, что разучил.
Он покинул их, но, не сделав и нескольких шагов, остановился; из строения вырвалась, полилась, заполняя маленькую крепость, мелодия вальса «Под небом Парижа». «Талантливейший мальчик, – подумал Игорь. – Как он виртуозно играет! Со временем из него получится прекрасный музыкант».
– Это кто, Макс? – спросил Сергей у подошедшего отца.
– Он самый.
– Геройский мальчуган. Такой обстрел, восемь лет, а держит себя – иной взрослый позавидует.
Прогремел ещё один взрыв снаряда, завизжали осколки, то тут то там застучали разлетевшиеся обломки камней. На этот раз гранатомётчик ударил по внутренней стороне скал, по верхнему их склону. Основное направление силы взрыва ушло дальше, на задние зубцы утёсов и выше их, но часть осколков пришлась и на двор. Заржал и прянул конь, пытаясь сорваться с привязи. Со стоном завыла собака. Тарзан сделал усилие, чтобы встать, но снова рухнул на травяную подстилку. Осколком снаряда ему перебило заднюю ногу, на этот раз левую. Пёс лежал в луже крови; от мучительной боли он судорожно вытягивал морду вверх и снова опускал.
