Тимур свернул с тропки, по которой шли до того, побрел на звук. Вид у него был как у дворняжки, нашедшей ежа. С одной стороны, интересно и любопытно, с другой — страшно и колется.
Ворожцов запоздало подумал: аргумент Тимура — совсем не аргумент. Их дорога мимо шла, и никого бы эта опасность не задела. А что там и как — есть вещи, которые лучше и не понимать. Жить спокойней будет.
Дороги не стало вовсе. Лес шел клочьями: то расступался проплешинами, то густел, становясь непролазным, почти чащобой.
Странный звук окреп и сделался различим. Теперь явно читалось, что природа его механическая. Живое существо такие звуки издавать не может. На секунду показалось, что играет магнитофон, но уже в следующее мгновение стало ясно: это не так. Играла в самом деле какая-то музыка, но скорее это напоминало заевшую пластинку, чем запись.
Механический голос напевал одну и ту же фразу. Заканчивал, без перехода начинал заново, и так по кругу. До бесконечности.
Звук нарос громче некуда. Ворожцов остановился. Он готов был поклясться, что источник за соседними кустами.
— Everybody do it, everybody move it… — неслось оттуда.
Язык зачесался задать вопрос, но спрашивать Ворожцов не стал. Во-первых, Тимур все равно знает не больше его, во-вторых, зачем себя раскрывать. Неизвестно, что там в кустах. А так… может, их еще и не заметили.
Тимур и сам стоял настороженный. Но, поглядев на терзания Ворожцова, напустил на себя бравады и шагнул к кустам с гусарской лихостью и безрассудством. Дурак.
Ворожцов дернулся было, пытаясь остановить, предотвратить неизбежное, но Тимур оказался проворнее и уже пробирался сквозь заросли. Сухо затрещали ветки, зашуршал под ногами хворост.
Ворожцов метнулся следом.
Дурак чертов! Вот поэтому их взрослые и не воспринимают всерьез, пронеслось в голове и тут же забылось.
Кусты расступились, открывая взгляду новую поляну. Тимур дернулся, словно получил хорошую оплеуху, и застыл. Ругнулся себе под нос.
Обойдя его, Ворожцов вышел на открытое пространство.
— Everybody do it, everybody move it…
Посреди крохотной поляны высилась куча мусора. Звук исходил из нее, откуда-то из середины. Странный, механический. Впрочем, и сама куча была не менее странной — особенно здесь, в Зоне. Складывалось впечатление, будто рядом находился магазин «Детский мир», который просто избавился от брака, скинув его в соседние кусты. Давно, много лет назад.
Груда детских игрушек высилась чуть не до плеча. Мягкие мишки, собачки или кто там был, истлели, превратились в труху. Напоминанием о них из игрушечного кургана местами торчали клочья грязного заскорузлого искусственного меха. Пластиковые игрушки форму сохранили, но выглядели не лучше. Выгоревшая на солнце и умытая дождями пластмасса потеряла яркость. Цвета приобрели блеклый сероватый оттенок.
На пике кургана сидел пластмассовый, еще советской штамповки кот в сапогах с оторванной лапой. Царь горы, не иначе.
— Everybody do it, everybody move it, — неустанно верещало из кучи.
Неуместно веселая фраза, напетая бодрым механическим голосом, звучала сейчас пугающе. Ворожцов поежился. Не могло здесь быть этой груды игрушек. И звука этого не могло быть. Откуда? Какая-то из игрушек поет? Возможно, но этому хламу сто лет в обед. А батарейки — штука недолговечная. А без батареек никакая игрушка горланить не будет.
— Everybody do it, everybody move it…
Тимур сорвался с места так же неожиданно, как и остановился. Ломанулся к куче, принялся ногами раскидывать игрушечное нагромождение.
— Погоди, — одернул Ворожцов. Но в того словно бес вселился.
Яростно бормоча под нос что-то малоприличное, Тимур пинал и расшвыривал игрушки, руша возведенную неведомо кем пирамиду. Из недр кучи пахнуло гнилью. В сторону брякнулся пластмассовый телефон с расколотой пополам трубкой на шнурке. Веселая песенка полетела в сторону вместе с ним.
— Everybody do it, everybody move it…
Тимур спрыгнул с кучи и принялся безжалостно топтать старую поломанную игрушку.
— Every-o-o-y-o it, every-o-o-y-o-e it…
Тимур подпрыгнул и приземлился на обломки несчастной игрушки всем весом, двумя ногами. Под подошвами ботинок жестко хрустнуло, и механический голос оборвался.
Наступившая тишина не принесла облегчения. Почему-то осталось чувство, что рядом кто-то есть. Тот самый, кто натаскал сюда эти игрушки. И этот неизвестный все видел. И обиделся.
Ворожцов невольно огляделся в поисках опасности, но лес выглядел спокойно. Даже солнышко светило.
— Зачем ты так? — голос прозвучал хрипло, и Ворожцов поспешно замолчал.
— Надоело, — отмахнулся Тимур с напускной небрежностью, но было видно, что ему не по себе. — Не люблю, когда по ушам ездит всякое… Как думаешь, кто сюда все это притащил и зачем?
Ворожцов пожал плечами. Подошел ближе к куче, молча принялся разглядывать разметанные останки.
Кто сюда это притащил и зачем? Если б куча появилась, к примеру, ночью возле их лагеря, он бы заподозрил блондинчика. Такая идиотская шутка была вполне в духе Сергуни. Хотя нехилую гору хлама ради издевки даже он бы с собой не поволок.
Выходит, это сделал кто-то из местных жителей. Людей или нелюдей.
Зачем?
По спине пробежал неприятный холодок. Ворожцов потер вспотевшие ладони.
Ни одного разумного объяснения на последний вопрос в голову не приходило, и от этого становилось не по себе еще больше.
— Брат говорил…
Услыхав про брата, Тимур фыркнул, но Ворожцов сделал вид, что не заметил этого. Продолжил:
— Рассказывал, что тут мутанты есть, которые человеческие вещи стаскивают в одно место и поклоняются. Правда, он говорил, они электронику любят. А тут…
— А тут самая крутая электроника «эврибади мув ит».
— Слушай, пошли отсюда, а? — попросил Ворожцов.
Тимур ухмыльнулся.
— Что, стремно? А хочешь, еще сильнее испугаю?
Ворожцов поглядел на Тимура. Тот старательно клеил улыбки, бравировал и выглядел бы, наверное, очень смелым в глазах Леси с Наташей или даже Сергуни. Вот только Ворожцов видел, что за всеми этими бодрыми интонациями и улыбками прячется страх. Тимур скалился, но фальшиво. А внутри его, судя по срывающимся ноткам, колотило по полной.
— Ну, попробуй, — кивнул Ворожцов, хотя получить очередную дозу адреналина хотел сейчас меньше всего.
Тимур сделал пару шагов в сторону, возвращаясь к разбитому телефону. Наклонился, несколько секунд ковырялся в осколках пластмассы, потом поднялся на ноги с частью игрушки в руке. Поманил Ворожцова.
— Видишь? — протянул руку.
Кусок пластмассы больше всего напоминал прямоугольную коробочку с обколотыми краями. Крохотную. В которую могло уместиться что-то очень небольшое. С краю на одной из внутренних стенок коробочки зацепилась металлическая пластинка с пружинкой. Еще пять минут назад это было неотъемлемой частью игрушки.
