так плотно скрывала весь сегодняшний день. Я увидел, как внутри неё нет абсолютно ничего человеческого. Увидел, как по отношению ко мне она испытывает лишь злость и презрение.
Нет. Тётя никогда не любила меня и мою семью. Деньги — вот что её интересовало больше всего на свете. И когда до неё дошло, что отныне она их лишится, наружу вылезла истинная сущность.
— Да-а-а, — злобно улыбался я, — представляю, как вы радовались, узнав о том, что я неизлечимо болен. Ведь все ваши дачи и машины могли совсем скоро стать моими. Стоило лишь мне стать совершеннолетним. Но теперь — я полностью здоров, и ваша золотая жизнь подошла к концу.
— Ты не посмеешь… — В открытую скалилась тётя, глядя на меня. — Ты не посмеешь, малолетний ублюдок. Ты не посмеешь!
Тётя вскинула из-за спины руку и стала с помощью макпа рисовать Букву. Я оттолкнулся от стола, сделал рывок вперёд и ударом носка ударил тётю по руке. Буква, нарисованная лишь наполовину, погасла, а макп с тощей руки вылетел, впечатавшись в стену.
Женщина вскричала от боли и прижала руку к груди.
— Сука, сука, сука, сука! — Орала она. — Как же больно… малолетний ублюдок…выродок…!
— Ничего, потерпишь.
Я услышал стоны со стороны раскуроченного книжного шкафа.
— О. Вот и дядя Олег в себя приходит. Сейчас все вместе, как в старые добрые, поразвлекаемся. — Улыбался я.
Пока дядя отдирал слюнявый рот от пола, тётя в это время по моему приказу искала квитанцию о доходах с портов. Делала она это неохотно, но делала.
Наконец, я получил на руки заветную бумажку. Посмотрел в неё и обомлел. Только за последний месяц, с одного порта (а всего их было два) пришло шестьдесят два миллиона рублей дохода. Да, естественно, из этого больше половины уходит государству, но… с учётом хорошей работы двух портов в месяц будет выходить около полусотни.
Неплохо для разгона.
Тётя помогла встать своему мужу и усадила его на диван. Села рядом и приобняла. Стала испепелять меня взглядом.
— Я сейчас же позвоню твоей маме и расскажу, что ты с нами сделал! — Бурчала она.
— Да хоть Папе Римскому звони, мне похрену. Можешь не пытаться на меня надавить. Сейчас твой упырь придёт в себя, и мы поедем в Комитет по контролю за имуществом.
— Да я тебя в Буквнадзор сдам! Да-а, точно! Будешь знать, как использовать Букву во вред своим родственникам. — Она вытащила из штанов телефон и стала набирать какой-то номер.
Я кивнул в сторону стены, которая была проломлена дядиным фаерболом.
— Ну, звони, если тебе так хочется. Хех.
Тётя убрала телефон обратно и снова стала обнимать дядю Олега. Тот, в свою очередь, не произносил ни звука и просто смотрел в пол.
Как же жалко выглядят эти попытки хоть как-то изменить ситуацию. Жадные до денег гиены ни в какую не хотят расставаться с прежней жизнью. Но — назад уже не открутишь. Теперь с золотыми унитазами придётся распрощаться. Навсегда.
Впрочем, совсем издеваться над этими ущербными я не буду. Хотя и… жизнь у них теперь настанет — ух какая интересная.
Минут через двадцать я вызвал такси, и мы поехали в Комитет. Я посадил парочку сзади и наблюдал за ними через зеркало.
По дороге размышлял над произошедшим.
Я понимал, что оставлять всё как есть — нельзя. Дядя с тётей настолько ослеплены деньгами, что ради возвращения прежней жизни они готовы на всё. Даже на физическое устранение меня. И если бы я вовремя не среагировал — так бы оно и произошло. Уверен, им бы сошло это с рук.
Никаких проблем бы им не составило подкупить врачей и выставить всё так, что произошла какая-то ошибка, и рак ко мне всё-таки вернулся.
Если оставить их в покое, то рано или поздно они меня убьют. Ведь если умру я — наследником первой очереди станет дядя. И тогда всё вернётся на круги своя. Если не станет ещё хуже.
В голову приходят два варианта решения этой проблемы. Первый — обратиться в суд. И в суде попытаться доказать тот факт, что семья дяди укрывала от нас доходы с портов. Но… это дело довольно бесперспективное. Очень вряд ли мне удастся его выиграть. Ведь дядя, по сути, до наступления моего совершеннолетия был главой рода, и в его руках содержалось управление всеми активами.
Впрочем, и тут можно найти какие-нибудь лазейки. Вопрос только — зачем? Что я от этого получу?
Не-е-т. Я поступлю иначе. Я сделаю умнее.
Через полчаса подъехали к большому бетонному зданию с надписью — «Комитет по контролю за имуществом». Дядя Олег расплатился с таксистом, и мы проследовали внутрь.
Перед заходом в кабинет я подхватил тётю за руку и со счастливым лицом затащил её туда.
— Эх, тётя Лена. Какой сегодня денёк чудесный. Правда?
Почти до самого вечера мы шатались по бюрократическому аду, переходя из кабинета в кабинет. Сначала меня переоформляли как нового главу клана. Я без конца звонил маме и просил присылать её сканы документов отца, документы, доказывающие наше родство, и прочую ерунду.
Уже после этого мы занимались непосредственно имуществом. Я даже на секунду обрадовался, что Воронцовым принадлежат всего 2 порта. Иначе бы пришлось забыть о нормальной жизни минимум на неделю.
Дядя Олег почти вслепую подписывал все документы. Ему уже было всё равно, что будет дальше. Он находился в прострации. Он чувствовал себя ужасно и поэтому не рыпался. Зато тётя без конца продолжала возникать и запугивать меня. Наконец, к восьми вечера мы вышли на улицу, и я выдохнул. Дело было сделано.
И что же дальше?
А дальше…
— Родня, — я подошёл к сидящим на скамейке дяде и тёте, — у меня для вас шикарная новость!
Естественно, они ничего мне не отвечали. Тётя нервно стучала пальцами по ноге, а дядя ныл от болей в челюсти.
— Что, не хотите её узнать? Ну, правда, вы будете очень рады её услышать…!
— …
— Какие же вы нелюбопытные. Ладно-ладно. Всё равно
