мере сокращения дистанции становились видимыми новые удручающие детали. Удалось опознать оторванную опору, затем блок тормозных двигателей, исковерканные панели солнечных батарей. Что же касается кусков обшивки и других, более мелких фрагментов, то радиолокатор обнаруживал их в радиусе не меньше мили. А северо-восточнее, на волнистой барханной гряде, лежали обгоревшие стропы и клочья парашютных полотнищ. Мусора на Марсе заметно прибавилось.
– Эх, не стоило сажать «Калифорнию» именно здесь, – сказал Григорий.
– Почему? – подавленно спросил БД.
– Да тут, как раз на границе Электрис – Фаэтонтис разбился спускаемый аппарат автоматической станции «Марс-3», – вместо Григория ответил Эдвин.
– Даже вроде бы сел, а потом – бац… примерно, как и в нашем случае.
Венсан сжал ладонями свою голову.
– Но почему, почему?!
– Типичная чертовщина, – изрек Доктор Виктор.
Как всегда, почти без выражения.
* * *
Проверки, проверки и еще раз проверки. Трое суток подряд. Проверялось и перепроверялось все, что хоть как-то поддавалось контролю. Экипаж начал дремать на весу, что в условиях пониженной гравитации есть соблазн неодолимый: ни подушек, ни кроватей не требуется, чуть прикрыл глаза – и готово, отключился. В конце концов, Эдвин объявил слипинг-брейк на шесть с половиной часов. Оставшийся за дежурного Доктор Виктор подумал и добавил еще полтора, поскольку являлся реалистом и гуманистом в одном лице. К тому же клятву Гиппократа давал.
Сонная тишина установилась в отсеках. «Одиссей» монотонно накручивал витки у негостеприимного Марса. Каждый раз он пролетел над местом гибели базы, но там, как и следовало ожидать, ничего нового не происходило. Земля предполагала, что взрыв случился из-за нарушения герметичности баков. Почему? Да микрометеоры навредили. Это якобы привело к утечке и случайному смешиванию горючего с окислителем, а при спуске аппарат нагрелся. Ну, и рвануло. Объяснение казалось правдоподобным. Особенно для неспециалиста. То есть для врача.
Самоотверженно борясь с зевотой, доктор на полную мощь включил «Венгерские танцы» своего любимого Брамса. Потом активировал саморазогревающийся пакет с крепким кофе. Выпил, пососал пустую курительную трубку. И от нечего делать перевел телескоп на панорамный обзор пространства. Как ни странно, просторы Вселенной надоесть ему не успели. Вероятно, потому, что только в космосе можно по-настоящему отдохнуть от пациентов.
Затем наружный объектив повернулся к Марсу. Сначала экран зарябило от россыпи кратеров. Юго-восточнее области Сидония их до странности много. Там они нередко посажены друг на друга. Валы древних, сглаженных временем цирков, испещрены более поздними, вторичными и даже третичными ударными воронками. Застывшими, равнодушными, навеки потерявшими способность дать приют живому семени. Если вообще хоть когда-то обладали такой способностью.
Доктор подумал о том, как огромна разница между Марсом и Землей, двумя соседними планетами. Но Космос един. Един и безжалостен. Пройдет всего несколько месяцев, и огромный кратер вполне может изуродовать Землю… ДВ качнул головой, отгоняя плохие мысли.
В верхней части экрана появилась ломаная линия терминатора. За ней тени сливались, образуя ночь. На Марсе она почти столь же черна, как и на обратной стороне Луны. Край планеты был заметен главным образом благодаря звездному фону. Он лишь чуть-чуть подсвечивался Фобосом, отражающим закатные лучи Солнца.
Впрочем, отражает Фобос чрезвычайно слабо. Как и все члены экипажа, ДВ проходил астрономическую подготовку и знал, что поверхность спутника бога войны покрыта слоем пыли, более черной, чем сажа.
Доктор собрался отвернуть объектив от этого сатанинского тела, но вдруг оно полыхнуло. На какие-то мгновения вокруг Фобоса возник фиолетовый ореол, по оттенкам напоминавший факел газовой горелки. Был он очень ярок, его сияние затмило окружающие звезды и лишь немногим уступало по яркости Солнцу. Полуослепший, Доктор Виктор выплюнул трубку и на ощупь попытался найти кнопку видеозаписи. Увы, опоздал. Так же внезапно, как и возникло, пламя угасло. К Фобосу вернулся его обычный тусклый вид.
* * *
– Ты уверен? Не было ли какого-нибудь обмана зрения?
Доктор пожал плечами.
– При некоторых патологиях бывают ложные светоощущения. Так называемые фотопсии. Однако до сих пор зрение меня не подводило.
– И что же это могло быть?
– Понятия не имею.
Эдвин пощупал свой подбородок.
– Надо бы побриться.
– Не помешает, – согласился Доктор Виктор.
– Ты никому не говорил?
– Нет.
– Правильно.
– Вот и я так решил.
– И что посоветуешь? – спросил Эдвин.
– Ничего.
– В каком смысле – ничего?
– В том смысле, что необходимо со спокойствием продолжать выполнение программы. Знаешь, что бы кругом ни бабахало, солдат должен делать свое дело.
– Как ни в чем не бывало?
– Не совсем, конечно. Надо присматривать и за Фобосом. Вдвоем.
– Что ж, разумно.
– А я весь такой, – усмехнулся Доктор Виктор.
– Зачем тогда в космос полетел?
– Ну, кто-то же и здесь должен иметь голову на плечах.
– А вторая не помешает?
– Вторая не помешает, но не больше, – строго предупредил ДВ. – Диалог возможен только между двумя. Между тремя – это уже болтовня.
Однако через пару минут в их тайну едва не проникла эта самая третья голова.
– Послушайте, – удивленно сказал Клаус. – Я тут проверил показания приборов… Два часа назад фотометры зафиксировали скачкообразный всплеск светимости. Примерно по курсу «Одиссея».
– Да, было что-то такое, – сонно сказал Доктор Виктор.
– А ты не заметил, что именно?
– Все случилось слишком быстро, – сообщил доктор с чисто британским искусством не лгать, но и не говорить правды.
Клаус взглянул на монитор.
– Верно. Вспышка продолжалась меньше полутора секунд.
– Да очередной метеор сгорел в атмосфере, – очень кстати вмешался Григорий. – Только и всего. Подумаешь, событие.
– Почему ты решил, что это был метеор? – спросил Клаус.
– А что же еще могло быть?
– Ладно, – сказал Эдвин, – не будем отвлекаться. Мы и так потеряли уйму времени. Между прочим, пора высаживаться. Скафандры готовы?
– Разумеется, – безмятежно ответил БД.
* * *
Через bazar он проследовал в терракотовый туннель, где отвинтил крышку переходного тамбура. Мимо проплыли Венсан и Го.
После сложных споров правительства стран-участниц проекта пришли к согласию, что именно эти двое должны сопровождать Эдвина в первой высадке землян на Марс, высадке столь же престижной, сколь и рискованной. Венсан – в качестве представителя объединенной Европы, а Го – в качестве представителя всей многомиллиардной Азии. Русские долго скандалили, но все же согласились потерпеть в обмен на право временного командования «Одиссеем». Так вот и сложился первый экипаж посадочного модуля «Sparrow».
Остающиеся члены команды висели в туннеле, держась за канат. И от этого были похожи на стаю летучих мышей с тревожными глазами.
– Эй, эй! – сказал Эдвин. – А в ходовой рубке-то кто остался?
Григорий махнул рукой.
– Да брось ты! Что там может случиться?
– Автоматика сработает в случае чего, – поддержал Клаус.
– Э, нет. Так не годится.
– Я присмотрю, – сказал
