реки, которые не так важны, как эта самая капля.
Реки крови в моём понимании — это не совсем спасение. Нет, расщелину мне в душу, надо для начала выяснить, чью молитву требуется исполнить, это наверняка основная подсказка.
Но было бы странно, что Небо приказало мне извести целый народ, а в живых оставить только себя, ту самую каплю. Хотя, Бездна вон вообще ответила светлой заповедью «не убий», так что, чем чёрт не шутит?
Кстати, о чертях…
Когда из высокой травы на меня выпрыгнула небольшая тварь, явно думавшая, что её не видят, я встретил её ударом кулака. Плешивое, покрытое мхом тело с визгом упало в воду, я тут же опустил за ней руку, вытащил на свет.
— На кого пасть разинула, грязь, — прорычал я, стиснув пальцы на тонком горле, и для верности отстегал тварь корнем плакун-травы.
В моей руке с хрипом дёргалась, размахивая грязью и когтями, небольшая кикимора. В моём мире именно так называли болотную нечисть, похожую на лягушку с анатомией обезьяны.
— Такая маленькая, — я даже удивился.
Видимо, мелкий полузасохший пруд посреди поля трудно назвать болотом. А значит, и кикиморы, которые тут обитают, такие же недоношенные, размером едва больше собаки.
Знаю, что кикимора — существо магическое, и её кровь используется во многих зельях. Вот только никак не пойму, что за ощущения она у меня вызывает? Что-то ещё, связанное с магией…
Пока я думал об этом, тварь уже сипела от нехватки воздуха, и у меня в памяти всплыло смеющееся лицо Бездны, с её громогласным голосом: «Не убий».
Со вздохом я размахнулся и запустил несчастную обратно, в траву. Никакого дыхания Тьмы я от неё не ощущал, а значит, убить в любом случае не мог. Обычная магическая живность, даже с зачатками разума.
Да, у последователей Тьмы есть некоторые нюансы в том, что можно называть «убийством». Они изложены в «Книге Бездны», которую я выучил наизусть, а значит, я мог этим пользоваться. Бездна прекрасно знает, что я подкован в этом вопросе.
На обратном пути, отрывая пиявок от ног, я чуть не наступил на мелкие и белые цветки белозора. Нарвал его, и с глупой улыбкой побрёл обратно.
Одно растение — случайность. Два — совпадение. Но три уже явно показывают, что мир если не такой же, то максимально похож на мой. А значит, большинство его законов мне известны.
Несколько минут мне понадобилось, чтобы приготовить простейшую целительную мазь. Посуды не было, поэтому я развёл грязь в ямке, натаскав туда воды мокрой рубахой, и как мог растёр в этой жиже корни.
Потом аккуратно положил колдунью и барда на раму от телеги, примял траву, чтобы солнце падало на них. Пришло время проверить, точно ли я полностью лишён магии? Ведь Магия Тени далеко не единственная, которой я интересовался.
Да, я начал свой Путь Тьмы из магов тени, и постиг почти все ступени могущества. Но мне всегда было интересно, неужели этой магией можно только убивать? В секрете от остальных Жрецов изучая фолианты Ордена Света, я наткнулся на некоторые аспекты.
«Нет тени без света». А значит, эту магию можно использовать и во благо.
Эти светоносцы вообще, как умалишённые, могли любую тёмную магию превратить в светлую, аргументируя это бредовыми догмами. «Нет болезни без здоровья», «нет смерти без жизни», «нет зла без добра», «нет нищеты без богатства»…
И всё же эта небесная демагогия работала.
Я набрал жижу в ладони, приподнял руки так, чтобы её коснулись лучи солнца, и прочёл короткое заклинание. Кровь бросса откликнулась, собираясь сжечь Тьму, и жидкость в пальцах потеплела.
Озадаченный, я постоял некоторое время, глядя на грязь в ладонях, медленно стекающую сквозь пальцы… Ну так что, получилось или нет? Вообще ничего не понял.
— Так, ну ладно, — буркнул я и пододвинулся к колдунье, — Нет результата без действия.
Мазь требовалось нанести на те места, где покоилась тень, каждый раз проговаривая особую формулу, и, надо признаться, я сделал это с удовольствием.
Под подбородком, под мышками, под торчащими грудями и между бёдрами. А волосы у неё не только на голове серебристые…
Ладно, достаточно. Всё же мне пришлось себя приструнить — не сможешь противостоять эмоциям сейчас, Всеволод, и потом будет труднее.
Повернувшись к барду, я прищурился. Потом набрал грязи и смачными шлепками набросал на него. И та-а-ак сойдёт!
* * *
Всё же, несмотря на сопротивление бросской крови, моё тёмное исцеление работало. Принцип довольно простой — я поправляю тень, а следом за ней поправляется и физическое тело.
Прекрасно помню эмоции Второго Жреца перед тем, как я его убил. Он думал, я не встану после тех увечий, что он нанёс мне… Как же он удивился, осознав, что магия Тьмы может исцелять.
Я усмехнулся, но одёрнул себя. Всеволод, тебе бы лучше вспоминать себя во время службы в императорской армии. Привычки Тёмного Жреца сейчас могут лишь помешать.
На моих глазах все синяки на беднягах пожелтели, заметно посветлев. Раны перестали кровить, а некоторые даже подёрнулись розовой кожицей. Бард, правда, исцелился чуть похуже, но это исключительно из-за его хилой конституции, конечно же.
Естественно, с серьёзными ранениями я бы не справился, но сейчас всё получилось. Кстати, остатками чудо-грязи я обмазался сам, и чувствовал себя намного лучше.
После исцеления я должен был ощутить усталость, ведь маг из воина, к которому можно отнести могучего бросского варвара, никудышный — слишком малый запас энергии. Но кровь как бурлила во мне, так и продолжала гореть молодой яростью.
Прошли полчаса, за которые я попытался хоть немного изучить симбиоз Тьмы и жгучей бросской крови. А вот это действительно далось мне с трудом — концентрация у варвара была на уровне лесного пня, танцующего вальс. Как у меня ночью-то получилось цепь раскалить?
К тому времени, когда я, заметно уставший, кое-как выдавил дымок из пучка травы в пальцах, колдунья очнулась первой.
— Моркатова стужь, — она села, схватила себя сначала за голову, а потом застенчиво прикрыла грудь ладонями, стиснула бёдра, — Что уставился?
Усмехнувшись, я снял с себя истерзанную рубаху, которая уже успела обсохнуть — горячая бросская кровь! — и бросил чародейке. Та утонула в ней и зажала пальцами широкий ворот, чтоб рубаха не слетела с плеч. Со сдержанной благодарностью колдунья кивнула мне.
Тут же резко вскочил и бард:
— О, Сияновы сиськи! — он вытаращился перед собой, словно увидел какого-то призрака, потом с хрустом вывернул голову к чародейке и недовольно поморщился, увидев её одетой, — Вот Маюнова грусть! Не успел…
Чародейка прищурилась, пытаясь сообразить, что он имел в виду. Потом снова кивнула мне:
— Благодарю тебя, святолиственник Малуш, что помог мне.
Я ткнул пальцем себя в грудь:
— Малуш?
Бард с колдуньей переглянулись.
— Ну, да, — кивнул парень, осторожно ковыряя сухую корку крови под бровью, — Ты же говорил, тебя так зовут.
— Отлично, — я поудобнее уселся, — Так, ну и о чём я молился?
Бард с колдуньей переглянулись.
— Меня зовут Креона, святолиственник.
— Ну северные твои ляжки, а мне имени ты даже не сказала!
Я поднял руку, останавливая их разговор:
— К чёрту имена. Какие молитвы я читал?
Мне пришлось мысленно себя выругать. Симпатия из голубых глаз колдуньи мгновенно исчезла, да и бард, почёсывая щетину на щеках, недобро на меня поглядывал.
Всеволод, ну куда улетучился твой ум? Надо понимать, что они видят перед собой не Десятого Жреца, и не дрожат от страха, не изнывают от желания упасть на колени и целовать тебе ноги.
Я понимал, что теперь придётся быть хорошим парнем, и надо избавляться от тёмных привычек. Но это было трудно.
Креона, приняв горделивый вид, встала, с натянутым уважением кивнула и сказала:
— Благодарю за спасение, Малуш, но теперь наши пути расходятся.
— Да и я, так думаю, уже пойду, — бард, встав, отряхнул жалкое подобие штанов, — Небезопасно, хладочара, по полям одной ходить. Здесь, я слышал, всякое лихо водится.
Креона смерила барда взглядом. Парень, бодро встряхнув ладонями волосы, весело ощерился:
— А вот ты скажи, Креона, радость моя… Ты сейчас меня сжигаешь взглядом? Или всё-таки замораживаешь?
Я тоже встал и навис над путниками.
— Никуда вы не пойдёте, гря… кхм… ничтоже… да смердящий свет! — я поджал губы, снова мысленно ругая себя, — Так, вы, э-э-э… двое. Вы теперь служите мне.
— С хрена ли⁈ — бард сразу сделал шаг назад, — Даже Маюн такого
