— Маноре Манире?
Склонив голову в приветственном поклоне, я сдержанно ответила:
— Лирель Манире, старшая средняя группа, специализация «История становления Талары», прибыла по личному распоряжению главы Академии Ранмарн.
— Инор Этаен, старший знающий, курирующий знающих по специализации «История становления Талары». Следуйте за мной.
Сдерживая трепет и стараясь казаться невозмутимой, я впервые вошла в здание академии и самой себе казалась… взрослой. Впрочем, ощутить все свое ничтожество и незначительность положения я смогла в тот же день, когда была представлена коллективу знающих. Неподобающая внешность — вот что вызывало осуждение с первого взгляда, далее следовало — несоответствующий возраст и незавершенное образование. Знающие не смели проявлять недовольство в отношении руководства, а я была удобной мишенью для демонстрации презрительно поджатых губ, но лишь до того момента, пока не надевала форму знающих. Тогда мир менялся, и там, где еще недавно было едва осознаваемое презрение к недоучке, оставалось лишь профессиональное уважение к равной знающей.
— Эля, — Шен обнял меня, вырывая из водоворота воспоминаний, — побудешь со мной?
— Нет, прости. — Не люблю я их предмет «Древнее право и его реализация».
Шену двадцать пять, он лучший в своей группе и к тому же состоит в отношениях со мной, поэтому вместо трех ежедневных акан имеет право проводить только два. Вот он и оставил себе две любимые секции, первую профильную по законодательству и вторую спортивную.
— А на втором акане? — погрустнев, спросил мой будущий спутник. — У нас будут соревнования.
— Зайдешь за мной, — разворачиваясь и направляясь к хранилищу знаний, ответила я.
В гоаре шумно и весело, время перерыва, и молодежь переходит в другие здания на следующие дисциплины или в тренировочные секции, но вот сейчас прозвенит звонок, и вновь станет тихо. Прозвенел. Все сорвались, торопясь на выбранные занятия, дорожки опустели, а я… неторопливо шла по белому пластику, думая о новых изменениях в жизни.
Мне торопиться некуда, теперь я могла и вовсе не посещать гоар, так как работала и время после Академии занимала изучением методик преподавания, подготовкой к предстоящим занятиям и чтением дополнительной литературы. Вот и сейчас я направлялась к хранилищу знаний, чтобы найти достойную карту на завтрашнее занятие с ведущими.
О ведущих я вспомнила, вероятно, зря — легкие, почти бесшумные кийты пронеслись над головой, направляясь в центр гоара. Ранее я, как и все, следила за красно-черными машинами, с некоторым чувством зависти думая о героях Талары, но с момента работы в Ранмарн мое отношение кардинально изменилось — да, ведущими можно было восхищаться, но не завидовать, так как именно ведущим приходилось работать над собой втрое больше, чем остальным дневным.
Стайка кийтов пронеслась и, судя по звукам, уже приземлилась, но один красно-черный завис надо мной. Странно.
Поднявшись по ступеням в хранилище, я оставила свои вещи на входе и, взяв сеор, заняла один из столиков у прозрачной стены. Код допуска младшей знающей Ранмарн давал мне возможность просматривать гораздо большее количество материалов, нежели дозволялось обучающимся.
Контролирующий хранилище бросил в мою сторону быстрый взгляд, заметив использование допуска седьмого уровня, но инор Авеше меня знал, а потому, приветливо улыбнувшись, вновь погрузился в работу.
В зале хранилища работали еще четверо: три девушки с красными лентами на руках, означающими, что они свободны, и один мужчина, видимо, из лечащих души: он украдкой следил за поведением девушек.
Я загрузила в сеор карты и, пока шла передача информации, смотрела на гоар сквозь прозрачный пластик стены. С моего места просматривались двустенные и трехстенные помещения для занятий, обучающие, сидящие ко мне лицом, и обучаемые, разместившиеся спиной к дорожкам и другим учебным классам. Однажды один юноша из нашей группы шепотом сказал, что гоар создан исключительно для того, чтобы контролировать молодежь. Глупейшее предположение, на мой взгляд, гоар создан для того, чтобы молодые таларийцы с пользой проводили время и вместе с тем находили себе пару в тех случаях, когда об этом не сумели позаботиться родители, вот как у нас с Шеном.
Мы учили, что в древние времена молодые люди проводили время по-иному, агрессивно и неконтролируемо, последствия были плачевными: юные умы поддавались влиянию тех, кто желал свергнуть политический режим. Сейчас все иначе: каждый молодой талариец — верный сын Талары, и в гоаре часто собираются клубы, где каждый высказывается о своей родине, о том, как нам повезло родиться в это светлое время. Мы часто смотрим фильмы о прошлом, и каждый понимает — именно мы живем в лучшие времена. Нам повезло, что правительство заботится о свободном времени таларийцев, что есть гоар. Именно здесь юными дарованиями сочиняются стихи и поэмы, пишутся песни и музыкальные произведения о Таларе, создаются шедевры, прославляющие величие нашей родины. А контролировать… но ведь и мы, знающие, контролируем своих обучающихся, разве в этом есть что-то плохое?
На сеоре вспыхнул символ загрузки, и я ушла в работу.
Кто-то входил в зал хранилища, но, отмечая краем сознания шаги, я даже не поднимала голову, целиком погрузившись в поиск и обработку информации по карте до тех пор, пока перезвон ветряных колокольчиков не отмерил окончание акана занятий. Но и тогда не прервала работы.
Вскоре на мои плечи легли теплые руки Шена, пальцы осторожно перекинули мои распущенные волосы на левое плечо, ласковые губы коснулись шеи. Здесь, в гоаре, проявление чувств даже с сексуальным подтекстом поощрялось, так как это толкало свободных на поиск партнеров, посему я не стала сопротивляться.
— Эля, хватит работать, — громким шепотом потребовал Шен, — идем на соревнования.
— Сейчас, я только сохраню все.
— Нашла, что хотела? — присев на корточки и целуя руку от локтя до запястья, спросил он.
— Нашла… ай, щекотно!
— Ай или щекотно? — потребовал ответа Шен.
— Щекотно, — задумчиво ответила я. И едва процесс сохранения информации и закрытия канала связи был завершен, стремительно обернулась: — А что у вас за соревнование?
— Играем в дайкоше с командой Ренго. Элька… — Шен поднялся и, взяв меня за руку, потянул к себе, заставил встать, — ты такая красивая…
В обтягивающей сине-черной форме для спортивных состязаний с мячом он казался как-то старше и мужественнее.
— Никогда не говори мне такое, — потребовала я и, обняв за шею, быстро поцеловала. — Обещаешь?
