Внезапно у Лиса, шагающего чуть впереди, завибрировал на запястье АА-счетчик.
– Внимание! – Он остановился. – Впереди аномалия.
Приблизился капитан, его счетчик тоже сработал.
– Три метра… Только я ничего не вижу.
Лис тоже, как ни всматривался, не смог заметить аномалию.
– Давай фальшфейер, – приказал Мартыненко.
– Вообще-то фальшфо́йер, если правильно говорить. У меня по немецкому всегда «отлично» было. До сих пор не понимаю, почему коверкают.
Он достал сигнальную шашку.
– Зажигаю. Готовы? – предупредительно спросил он, чтобы не ослепить товарищей в ПНВ. Сам тоже поднял устройство и уже почти дернул за шнур, как вдруг замер. – Капитан, я вижу ее!
– Что?
– Вижу аномалию. Вот она, прямо посередине коридора. Без ПНВ вполне различима.
От пола вверх, закручиваясь двухметровой мотающейся из стороны в сторону спиралью, вились едва заметные флюоресцирующие нити. Казалось, что и тьма не такая уж непроницаемая.
– Вдоль стеночки можно пройти, – сказал Лис и сразу попробовал осуществить то, что предложил. Но едва он приблизился к аномалии, как та выгнулась в его сторону и загудела. – Твою мать! – отпрянул Лис.
– Вот что в тебе такого бабы находят? – хмыкнул Томас. – Даже аномалия, и та тянется.
– Если хочешь, эту могу уступить тебе…
Мартыненко включил фонарик и направил на спираль, часть которой под светом сразу стала невидимой, луч словно проделал в аномалии дыру.
– Ясно. Темнота – друг молодежи, – вздохнул Лис. – Что предпримем?
– Проверим – она так только на тебя реагирует или в принципе на людей и движение, – ответил командир. – По моей команде идем параллельно вдоль разных стен.
Лис прижался к стене и расставил в стороны руки для лучшей балансировки.
– Готов? – спросил капитан.
– Да!
– Вперед!
Шаг, другой… Аномалия загудела. Но приказа останавливаться не прозвучало, поэтому нужно идти. Командира у противоположной стены различить не удавалось, зато по дерганым колыханиям спирали, почти не отклонявшейся от вертикальной оси, стало понятно, что план капитана сработал. Из-за того, что выбрать жертву не удавалось, призрачные нити тянулись то к одному человеку, то к другому и в итоге оставались в центре коридора, не заполучив ни одного.
Когда Лис оказался по другую сторону аномалии и вне ее досягаемости, он почувствовал, что взмок. Сразу нацепил ПНВ и увидел командира, делающего то же самое.
– Мужики, мы прошли. Принцип понятен? – спросил Мартыненко у остальных.
– Да, ясно…
– Давайте по двое. Только синхронно.
Вскоре все шестеро снова собрались вместе.
– Ахренеть, – выдохнул Томас. – Командир, вы как догадались?
– Просто я не считаю Лиса таким уж неотразимым, поэтому предположил, что аномалия не конкретно на него запала.
– Круто, – буркнул Лис. – То есть, будь я чуток посмазливее, то эта дрянь меня бы схавала. Спасибо, капитан.
– Обращайся.
– Не, Лис, – сказал Люм, – ты был не прав. У капитана отличное чувство юмора.
Спецназовцы тихонько посмеялись и отправились дальше по коридору. Когда до входа в основной комплекс оставалось метров тридцать, Лис спросил:
– Сколько всего в лаборатории было человек?
– Семьдесят два, – ответил Мартыненко. – Тридцать восемь – персонал и тридцать четыре – охрана.
– Не фигово! Получается, что почти каждому ученому по личному опекуну полагалось. Круто.
– Большинство смотрели за периметром, а не за учеными, – сказал капитан.
– Да дело не в этом… я о том, что… этот коридор пуст! Неужели никто не выбрался? Что-то тут не так. Мы вшестером достаточно легко противостояли двум десяткам шипастых собак. Сколько же мутантов понадобилось, чтобы… ну, вы понимаете. Уверен, что среди ученых хотя бы шесть человек, но оборонялись. А это в итоге четыре десятка бойцов.
Мартыненко ответил не сразу. Другие спецназовцы в разговор не вмешивались.
– Я понял, к чему ты клонишь, – проговорил командир, – не могу сказать, сколько тварей участвовало в нападении, если оно, конечно, имело место быть. И тем более не могу сказать, сколько их могло остаться в комплексе.
– То есть существует вероятность, что мы нарвемся на силы, превосходящие нас в десятки раз?
– Возможно.
– Мило.
– Хочешь свалить?
– Было бы разумно, но на кого я вас оставлю? Не на этих же оболтусов?
– А если серьезно: с момента нападения прошло достаточно времени, чтобы все мутанты, если таковые и оставались в лаборатории, сдохли бы с голоду. Так что не нагнетай обстановку.
– Вот серьезным вы гораздо солиднее выглядите, капитан.
– Ага, особенно если через ПНВ смотреть.
Замок, запирающий дверь на входе в основной лабораторный комплекс, активировался чуть проще, чем внешний: потребовалась всего лишь ключ-карта и ввести код.
Дверь отошла в сторону, и перед спецназовцами открылся проход, заваленный истлевшими телами ученых и охранников лаборатории. Не меньше двадцати. Сквозь прогнившую и изодранную одежду проглядывали кости.
– Не успели выбраться, – констатировал Лис.
– Оплакивать некогда, шагаем, шагаем, – все так же шепотом проговорил Мартыненко и первым проник в комплекс.
Под ногами позвякивали гильзы. Тут и там среди человеческих попадались трупы мутантов.
– Отбивались до последнего, – одобрительно кивнул Томас.
Отряд продвигался по коридорам лаборатории. Всюду встречались следы давней схватки людей с мутантами.
– Командир, а почему мы через «задницу» сюда добирались? – поинтересовался Лис. – Центральный вход заблокирован?
– Сведения отсутствуют, – отрезал командир. – Ты почему все это на брифинге не спрашивал?
– Я на вас полагался.
– Когда детьми решишь обзавестись, тоже на меня положишься?
Томас подхватил шутку капитана:
– Нет, в этом вопросе – на весь отряд.
– Ха-ха-ха, – передразнил товарищей Лис. – Как будто вы в этом что-то понимаете.
Но и сам не смог сдержать улыбки. Потом подумал о том, что ведь, по сути, сейчас они находятся в огромном склепе, где упокоились десятки людей. Но при этом продолжают балагурить, шутить, принимая окружающее как данность, почти обыденность. Лис уже не раз ловил себя на мысли, что душа «черствеет». Постоянные стрессы, опасности, смерти, убийства не проходят бесследно. И что теперь? Они все стали какими-то моральными уродами, раз не чувствуют трепета и глубокого уважения к усопшим? И сам же отвечал на свой вопрос: это не неуважение, а защита. Нельзя думать о бренности, о гибели, о фатуме, иначе становишься уязвимым и можешь не только распрощаться с жизнью сам, но и товарищей подвести. Между собой они никогда этого не обсуждали, даже по-пьяному, но Лису почему-то казалось, что каждый из отряда об этом хотя бы раз, но задумывался.
