— Мы оказались в сложном положении. Удержать мощную группировку Павлова могут только сильные заслоны по всему периметру. Не только со стороны Польши, но и Литвы и Украины. Это потребует не меньше половины всех сухопутных сил вермахта и люфтваффе.
— Какой вывод? — испросив взглядом разрешения фюрера, спрашивает Кейтель.
— Окружить Павлова целиком невозможно. Мы могли бы, форсировав Западную Двину, продвинуться на восток и отрезать Белоруссию и Смоленск от центра. Но даже если группе армий «Юг» удастся взять Киев и выдвинуться навстречу, чтобы замкнуть кольцо, быстро задушить Павлова мы не сможем. А вот он способен прорвать блокаду во многих местах. Теоретически он может даже ударить в сторону Варшавы.
— Сорвать мобилизацию мы не можем. Ни для Павлова, ни для всего Советского Союза. Поэтому группировка Павлова будет продолжать усиливаться, как и вся остальная армия русских.
Фон Браухич вбил последний гвоздь во все надежды расправиться с таким неудобным для всего рейха генералом. Сложное наследство принимает от него фюрер. И что делать? Блицкриг — единственный способ покончить с Москвой. На нём надо ставить крест? Но это окончательный проигрыш всей войны и конец рейху!
— Разрешите, мой фюрер? — Адмирал Канарис готовится встать по первому движению фюрера.
— Да, мой адмирал.
— У меня есть план, как убрать с доски генерала Павлова, — начинает Канарис сразу после перехода в вертикальное положение, и глаза Гитлера вспыхивают надеждой. — Мы все знаем, насколько подозрителен Сталин и если ему попадёт в руки компромат на Павлова, то он сам его уберёт.
Канарис развязывает папочку и пододвигает её в сторону Гитлера. Сидящий между ними Кейтель помогает ему доставить документы под милостивый взор фюрера.
— План «Троянский конь», мой фюрер. Основан на известном факте: в 1916 году унтер-офицер Павлов попал к нам в плен, где находился два с половиной года.
Справку Канарис привёл для присутствующих, пока фюрер изучал материалы. Адмирал уже по выражению лица Гитлера, с которого уходила тревога и отчаяние, понимает, что план будет принят.
30 июля, среда, время 06: 40
Ж/д станция г. Ковель. Волынское Полесье.
— А этого зачем? — смотрю на уткнувшегося лицом в стол, заваленный бумагами, человека в в форме немецких железнодорожных войск. Средних лет лейтенант. Кем-то вроде главного диспетчера грузовых эшелонов он тут в небольшом строении за двести метров от Ковельского вокзала.
— Вы ж сами приказали, всех, того… — капитан, лет за тридцать, ротный командир диверсионной роты, пожимает плечами. Это не мои диверсанты, Рокоссовского. Неопытные ещё, потому я и приказал им перебить всю немецкую охрану станции. Вручную. Им надо вражескую кровь на вкус попробовать. Перестарались. Персонал можно было просто захватить.
— Можно ведь и не сразу, — бурчу под нос, стаскивая за шиворот упокоенного, по всей видимости, прикладом по затылку, — языки тоже нужны. Разбирайся теперь тут…
Непринуждённо отбрасываю труп в сторону, не удерживаюсь от брезгливой гримасы. Накапал тут слюнями на бумаги… Саша протягивает какую-то чистую ветошь.
Как говаривал Косой из «Джентльменов удачи», немецкий я знаю. Причём заметно лучше, чем Косой английский. Будем разбираться…
Наступление усиленного корпуса Рокоссовского на украинскую территорию на карте выглядит, как прыжок сверху с нависающего балкона Полесья. Скучная и не очень любимая мной подготовка наконец-то завершена. Это не только штабная работа, но вопросы снабжения, обучения, пополнения частей и формирования новых. Хорошо, что всё обкатано. К примеру, обеспечение диверсантов расписано до запятой. Формируем эти части, ставлю инструкторов из ВДВ и вперёд, обучение в реальных боевых условиях. Отличия от своих армий вижу на каждом шагу. Хоть бы и около вокзала полчаса назад несколько зелёных проблевавшихся красноармейцев. Первый раз в жизни кого-то убили собственными руками.
Затребовал инструкторов из центра обучения имени Никитина. Скупердяй Никитин прислал всего двух. По нескольким оброненным ими фразам понимаю, что майор и капитан, носители новых военных технологий, достали генерал-майора рапортами об отправке на фронт. Собственно, и меня принялись терзать тем же. Я не против, пусть готовят замену. Причём двойную, Рокки тоже свой центр надо создавать.
Наше наступление обрушилось на огромную территорию одновременно, мои парни и части Рокки сейчас работают по обширной зоне, которую мы ограничили линией Червоноград — Броды — Новоград Волынский — Коростень. Не строго ограничили. Наказ был прост и расплывчат: хапайте столько, сколько можете прожевать.
Реальным началом операции можно считать штурмовку железнодорожных путей и бомбёжку мостов по хитрой схеме. С таким расчётом, чтобы увеличить интенсивность движения эшелонов по захваченному сейчас региону. Оно и увеличилось, раза в полтора. Больше, конечно, немцы увеличили поток на юге, но пропускная способность железных дорог не бесконечна, потому и ветке Ковель — Ровно — Житомир тоже обломилось. Мне на радость.
Всё по заветам нашего Учителя — вермахта. За пару дней до наступления выбрасываем в немецкий тыл полк десантников. Частично на транспортных самолётах, частично ушли своим ходом. К железнодорожным узлам, аэродромам, складам ГАУ. Складов планируем прибрать к рукам четыре штуки. Надеюсь, немцы не всё оттуда выгребли. У нас всё-таки калибры разные. Вот на запасы ГСМ там я особо не надеюсь.
Десантники это не всё. Рычаговские курсанты и кобринские ребята (10-ая авиадивизия) прошлись по всем обнаруженным аэродромам. При общих потерях в восемь самолётов в хлам уничтожено пять аэродромов. Вне зоны планируемой деоккупации. В зоне с началом наступления, — сегодня утром, — десантники и диверсанты атакуют четыре аэродрома с целью захвата. На трёх из них есть наши самолёты. Летать на них немцы не пытаются, но и уничтожать рука не поднимается. Так что несколько десятков самолётов опять достанется Пашке Рычагову. Ишачки, чайки, СБ. Досадно, что пешек нет. Зато немецкие аппараты в наличии. Сколько, пока не знаю. Но зреет, зреет в голове пакостливая мыслишка.
Сначала не хотел брать Ковель, сил маловато. Но он в Полесье, а оно должно быть нашим повсеместно. Опять же сильно облегчает дело неожиданность удара. Сейчас мои, а вернее, Рокоссовского, бойцы рассекают по городу на лёгких танках, добивая стоящий здесь охранный полк. Забавно. Их и двух батальонов не наберётся, вот что неожиданность и стремительность животворящего удара делает. Ну и что, что полк? Сейчас мои нагло носятся по городу, поливая всё, высунувшее голову, из пушек и пулемётов. Создаётся полное впечатление, что дивизия в город вошла.
«Геката» им в помощь. Уже ухала главным калибром по указанным целям. Тоже, кстати, немецкая методика. Передовые части прорыва всегда гаубичная артиллерия прикрывает.
— Иди сюда, — подзываю старшего железнодорожного лейтенанта, у него полурота в подчинении. — Вот это транзитные эшелоны, проверь наличие согласно документам…
Смолкаю, видя растерянные глаза. Вздыхаю.
— Ладно, подожди, — ждать ему приходится минут пятнадцать. Снабжаю каждый документ четвертинкой бумажки с кратким переводом. Идентификатор эшелона, количество вагонов, номера последнего и первого, краткое описание груза.
— Дай ему взвод для огневого прикрытия, — капитану диверсантов. — Мало ли что. И разыщите машинистов, у нас их не так много.
Так я начал заниматься своим любимым делом, грабежом грабителей. Лозунг «экспроприация экспроприаторов» заиграл новыми и свежими красками. Пришли нас грабить? Так сами без штанов останетесь.
1 августа, пятница, время 09: 40
Вокзал г. Луцк. Волынское Полесье.
— Лаврентий Фомич! Наконец-то! — иду, приветственно раскинув руки, навстречу мрачного вида крепышу, от взгляда которого, казалось, даже деревья и кусты пригибаются. Без всякого ветра.
Мрачность Цанавы заметно блекнет, когда я не ограничиваюсь крепким рукопожатием и обнимаю его за плечи. Самый злобный и подозрительный ко всем мизантроп не сможет не ответить приветливостью на взрыв восторга по своему адресу. Лицо комиссара госбезопасности немного забавно движется. Хохочу, пряча под искренней радостью веселье совсем другого рода. Смешно от того, что Цанава хочет, но не может улыбнуться. Разучился, ха-ха-ха…
