Марк Хертлинг хмыкнул себе под нос. Минута размышлений в таком юмористическом стиле – и усталость ушла глубже, далеко в глубь тела. Снова можно работать.
Ситуация с провалом русской разведки действительно была искусственной, ненастоящей. Никакие ее успехи в принципе не могли преодолеть годами воспитываемого у русской верхушки восприятия себя как «почти своих» в глазах западного общества. Их ничему не научил даже урок, преподанный Муаммару Каддафи и его государству. Да, можно быть почти своим для десятков президентов и премьеров, удостаиваться похвал, жать руки под сверкание фотовспышек, – но позвольте, это ведь будут не премьеры и не президенты, кто вышибет твои двери катками своих заляпанных грязью и покрытых копотью танков! Это будут военные – другие, злые, грубые люди! Не надо было «переносить» (и это официальный термин из курса медицинской психологии) хорошие отношения с президентами на государственную политику в целом. Никакой объем выпитого на встречах высшего уровня шампанского, никакое количество подписанных документов не способны предоставить возможность избежать военного вторжения, если ты беззащитен в политическом и военном отношении.
В середине ночи, всего полсуток назад, Хертлинг поручил одному из офицеров своего штаба пробежаться по свободно выложенным в Интернет трансляциям «онлайн видео» с дорожных камер восточной части Польши: любых расположенных севернее Сокупки и восточнее Гданьска. Представленных на разных серверах: дорожной полиции, метеослужбы, даже польских эмигрантских сообществ в США и Германии. К его удовлетворению, все эти многочисленные камеры не работали или работали, но не передавали ничего. Потому как картинка с них даже у страдающего аутизмом ребенка вызвала бы очень конкретные ассоциации. Колонны тентованных грузовиков. Колонны бронемашин и специальных машин. Трейлеры с гусеничной техникой. Но степень аутизма русской разведки, которую десятилетиями боялся весь цивилизованный мир, действительно была просто невероятной. Никто не следил за происходящим на дорогах Польши и Германии, засев в кустах с биноклем и мобильной системой спутниковой связи. Никто не подумал, что одновременный сбой в работе вебкамер на разных серверах, в сочетании с тотальным блэкаутом средств связи: проводной телефонной и факсимильной, мобильной телефонной, телексной, даже компьютерной, – все это звенья одной цепи. Пропускные пункты на восточных границах Европы не были закрыты официально – просто из-за отсутствия связи с базами данных они не могли пропускать автомашины. Любой любопытный поляк, выглянувший ночью на необычный гул в окно родной хаты и увидевший проплывающий мимо батальон «Леопардов» с крестами на бортах, за оставшиеся до рассвета часы не мог успеть сделать ничего. Только вспомнить.
У русских почти не осталось спутников чисто военного назначения, графики прохода имеющихся были известны до секунд – не так уж все же это было сложно, если брать в расчет только само начавшееся движение масс машин и людей. Но то, что русские игнорировали многими месяцами длящееся накачивание в Восточную Европу и Юго-Восточную Азию военной и транспортной техники, десятков тысяч тонн «неклассифицируемых» грузов, – как это могло случиться?
Генерал Хертлинг хмыкнул еще раз, иронично и насмешливо. Четверть часа в командно-штабной машине, на связи с оперативным отделом штаба армии США в Европе и Объединенной Группировки, позволили ему наверстать потерянное время. Не бездарно потерянное, следует признать. Но такое время, которое он вполне мог потратить с большей пользой. Генерал был критичен к себе – он вовсе не полагал, что пошли он журналистов и вашингтонских умников куда подальше, сэкономь он эти минуты, и это позволило бы спасти сколько-то солдатских жизней. Все и так шло, как требуется. На всех уровнях цепи командования ниже его находились настоящие профессионалы, и каждый из них был способен вполне адекватно действовать и при временной утере связи с вышестоящим штабом, и при гибели командира любого следующего уровня. Командиры взводов могли принять на себя командование ротой, командиры рот – батальоном и так далее. Логистика этого процесса, последовательность необходимых действий была отработана в течение десятилетий мира и многих лет войн. Мира и войн, как всегда было в истории их страны и в истории человечества и как всегда будет.
– Сэр?
Капитан протянул командующему собственный планшет, и тот отбросил лишние мысли. Есть уровни работы, которым фоновые размышления не мешают, но сейчас не такой.
– Твое мнение?
– Сэр?
Капитан был излишне вежлив и даже почтителен, по его мнению. Это немного раздражало. Впрочем, это просто молодость.
– Когда я задаю вопрос, мне нужен ответ, а не переспрашивание.
– Да, сэр. Мое мнение…
Еще одна короткая вспышка раздражения, на долю секунды. Фотографии на экране планшета менялись со скоростью одна в секунду: этого как раз хватало, чтобы оглядеть каждую сверху донизу. Разбитая техника, разбросанные тела. Дважды генерал возвращался назад, затем снова пускал слайды с прежней скоростью.
– Здесь далеко не столько техники, сколько сейчас в суммарном меню оперативной карты. При этом снимки сделаны 10–15 минут назад. По исходным оценкам, там был полнокровный батальон.
– Батальонная боевая группа, – машинально поправил Хертлинг. Как раз об этом он думал минут пять назад.
– Да, сэр. При этом на марше у них было вдвое больше техники, чем мы видим здесь. Система автоматического распознавания, конечно…
– Да уж, конечно… – невежливо перебил он капитана. Мнение пусть отлично организованного и опытного, но довольно молодого офицера на самом деле не было ему нужно. Просто от чужих замечаний и комментариев быстрее скакали собственные мысли. – Я тоже не верю в нее на все сто. Но ошибка вдвое… Или мы не точно оценили их силы, когда они вырвались из города, или…
Корпус «Хамви» грохнул, лязгнув панелями навесной брони. Подвеска от удара в днище загудела, и по телу прошла неприятная вибрация. Генерал лишь мельком взглянул вбок и снова сконцентрировался на снимках. Дорога… Судя по всему, русские специально 60 лет доводили дороги германского Кенигсберга до такого состояния. Чтобы посильно противодействовать миротворцам в 2013 году…
Сгоревшие танки и самоходные артустановки «читались» на снимках хорошо, а типы бронемашин он различал с трудом: мешал дым. Иногда выделенный компьютером объект невозможно было опознать вовсе. На месте БТР-80 или БМП-2 могло быть что-то гораздо проще, типа их нового «Тигра», – машины скорее для разгона демонстраций, а не для войны. Соответственно, какая-то доля счета автоматических распознаваний была «фальшиво-позитивной». Программе просто не хватало мозгов, чтобы сложить штрихи в единое целое.
