Ай, ладно, если думать слишком много, то можно с ума сойти. А теперь и много муслить не обязательно, хватает лишь чуть в голову к себе залезть, и всё… ты уже человек такой же, как и этот мир: другой.
Спас меня от судьбы шизофреника внезапно заговоривший Антон:
– А ты ведь не поверишь, как мне приятно было.
Я чуть подскочил, от неожиданности, после чего, успокоившись, повернулся к напарнику, который теперь, вытащив из рюкзака свои наушники, с силой закручивал обод изолентой – неужто треснул… Явно заметив мой вопросительный взгляд, касающийся его радости, охотник продолжил:
– Когда меня Гоша в дорого до Минска позвал… Ха, я так радовался, что наконец-то я. Не зная, что он там собирался делать, я тут же согласился. Блин.. поддался просто. Ведь, он всегда тебя звал, какое задание, так сразу Саша. Даже беловержец, я так хотел, но нет – позвали тебя.. а тут Бац – и я. Ты не представляешь мою злость, когда я узнал о цели, и когда вновь появился ты… – он взглянул на меня недобрым взглядом, но через секунду, осклабившись, явно отреагировав на мой косой, подозрительный взгляд, продлил разговор уже другим, более дружеским, тоном: – Но я как всегда ошибся… Я почему-то всё время держал на тебя злобу. Почему? Не знаю. Наверное, потому, что Гоша мне как отец, он меня приютил как только мир рухнул, жизнь дал.. но больше полагался почему-то на тебя… Ха, по-дурному как-то выходит, верно? – я в ответ лишь усмехнулся, смотря на Антона как верного товарища. – Ты показал себя отнюдь не плохим парнем, умеющим делать действительно многое. Не побоюсь сказать, за всё это время ты мне стал.. даже другом, ха, у меня раньше их не было, за что тебе спасибо. В какой-то момент я даже начал понимать, почему для многих важных заданий зачастую выбирали именно тебя…
– Может тогда со мной поделишься? – перебил, с улыбкой на лице и не проходящими слезами на глазах, Антона я, повернувшись к тому лицой.
– Чем? – секундное непонимание прошло быстро.
Но я всё-таки оказался первее:
– Ну, информацией: почему выбирали меня…
– А-а.. аха, не могу… Понимаешь, сам в себе ты этого не найдёшь, однако окружающие это видят, на что и полагаются. Поэтому объяснить у меня тебе не получится.. ну…
– Я понял, – всё с той же улыбкой совершенно серьёзно ответил я.
Услышав это охотник прекратил. Подобная моей ухмылка удовлетворённости застыла на его грустном лице, чьи глаза так же, как и мои, отображали горечь утраты…
Через некоторое время я решил добавить, несильно ударив приятеля по плечу:
– Ты мне тоже теперь как друг, – тот лишь усмехнулся, чуть пошатнувшись, но не отвлекаясь от работы.
И тут я вспомнил ещё одну очень интересующую меня ранее вещь:
– Слушай, а это правда, что ты, мол, из экспедиции до остальных поселений в Бресте без единой царапины вернулся?
Листоман поднял голову, посмотрел на меня чуть удивлённым взглядом, – явно был немного оконфужен тем фактом, что я это вспомнил, – и, ухмыльнувшись, произнёс:
– Люди всегда всё преувеличивают. Вернуться-то я вернулся, и да, я действительно пострадал меньше всех, но и то только от того, что меня никогда не впускали в передние ряды. При любых стычках, я всегда, как самый младший, оставался сзади… Ха, знаешь, а ведь я должен быть благодарен тем парням, которые принимали такие решения касательно меня, ведь, как-никак, – он время от времени смотрел то на меня, то на наушники, то вперёд, – именно они спасли мне жизнь. Но тогда я был так зол на них, и вновь ввиду их же доброты…
Усмехнувшись я, тут же, добавил, переведя взгляд на лежащий впереди “коридор”:
– Глупо.
– Не то слово, – спокойно согласился Антон, теперь представший передо мной абсолютно в другом амплуа, нежели том, в котором он был в самом начале.
Наступило затишье. Я уже думал опять начать слушать окружающий мир, однако вдруг ощутил, как потеет сжатая в кулак правая рука. Раскрыв влажную пятерню, я будто бы непонимающим взглядом уставился на ранее зажатую конфету.
Слёз больше не было: выплакал. Поэтому я просто, принимая неизбежное, улыбнулся. После чего, взявшись за “хвостик” барбариски, негромко окрикнул Антона:
– Эй, – тот обернулся.
Я подвигал находящейся в руке конфетой, тем самым предлагая её оппоненту. Но охотник, на секунду остановив глаза на сладком изделии, вдруг легко улыбнулся и отрицательно покачал головой, оставляя всё удовольствие мне.
Что ж, это его выбор.
Смиренно пожав плечами, я, ещё раз одарив конфету взглядом, немного подумал и сунул её в карман мастерки. Потом, если удастся, съем.. сейчас как-то не хотелось.
– Слушай, можно кое-что у тебя спросить, – вдруг обратился ко мне листоман.
Я, с небольшим подозрением кинув в его сторону взор, ответил:
– Давай.
– Мне вот было интересно: ты голову беловержца продал всё же или нет? – вопрос парень озвучил на меня не глядя, а пристально следя за новыми оборотами изоленты.
– А.. ты об этом, – чуть расслабился я. – Нет, не смог.
– Чего так? – с лёгкой усмешкой, на выдохе, произнёс мой собеседник.
– Ну.. я ему гранату в глазницу засунул, вот и… – обернувшись на Антона, я увидел его нацеленные на меня глаза, в которых читалось и недоверие, и вопрос насчёт серьёзности вышесказанного, и немое изумление. – Серьёзно, – добавил спустя переваривания взора охотника.
Повисла неловкая пауза. Протянулась одна секунда, за ней вторая, как на третьей листоман, пытаясь не выпускать смешок, с сомкнутыми, разошедшимися в слабой улыбке, губами, издал скрипучий звук. В ответ я усмехнулся, он сделал тоже самое. Тогда недолго и негромко посмеялся, что Антон повторил, только смех его продлился подольше. Настолько, что спустя пару мгновений я тоже тихо рассмеялся.
– … А-ха-ха-а-а, ну ты даешь… И как умудрился-то? – поинтересовался у меня первый пришедший в себя охотник, всё ещё расплываясь в улыбке.
– Ну-у.. как-то так, – ответил я, понимая, что полностью всю историю рассказывать придётся долго.
– Ха, ну ясно… А ведь грустно, такая мазь пропала.
– Из мозгов имеешь в виду?...
– Ну а из чего же ещё?
– Ну да, согласен… Ха, но, ведь, и наркотик из черепа пропал, а это хорошо, – напомнил я, следя за реакцией оппонента.
– О, и не говори, – щелкнув пальцами и указав в мою сторону указательным отростком, как бы соглашаясь, промолвил Антон.
Я, осклабившись, посмотрел на грязный пол, после чего, вновь подняв голову, захотел что-то узнать у охотника, предварительно на него, ясное дело, взглянув.
Однако вопрос оборвался в горле, когда я увидел пристально смотрящие в глубь “коридора” глаза листомана. Вопрос я уже не помню, а взгляд – помню: он всегда так смотрел на жертву или добычу, а именно беспристрастно и хладнокровно.
