...Светловолосый мальчишка лет девяти, стоял на краю обрыва не решаясь шагнуть. За спиной у него трепетали живые, полупрозрачные эфирные крылья. Как у папы. Такие, о каких он всегда мечтал. Отец подошёл неслышно и обнял сына за плечи.
-- Боишься? -- негромко спросил он.
Мальчик только кивнул.
-- Иди ко мне, -- сказал Пламенный, подхватывая сына на руки и распахивая свои крылья. -- Полетаем вместе. Так не боишься?
-- С тобой не страшно, пап, -- легко улыбнулся ребёнок. И от его улыбки становилось так тепло...
...Друзья. Юность. Увлечения. Музыка. Искусство. Огонь. Первая любовь. Свобода, которую не ограничивали родители. Безумные ночи в танце у костра под луной. Разочарование и разбитое сердце. Поддержка отца-демона, часто поступавшего вопреки требований матери -- великой Белой Леди...
Прекрасное. Яркое. Такое живое, как радуга в небе. Будущее. Какая чудесная у мальчика должна была быть жизнь.
Жизнь, которую оборвали до того, как она успела начаться. До первой любви. Первого полёта, шага, смеха. До первого крика...
-- Атиль... -- всхлипом сорвалось с губ самое любимое во всёх мирах имя.
Мёртвое имя.
Серая тропа легла под ноги сама собой. Он бежал, пока мог, всё равно куда, лишь бы подальше от всех. Когда сил не осталось, а дыхание с хрипом раздирало лёгкие, упал.
Он не позволял себе выплеснуть нестерпимую, убивающую боль даже когда умерли братья. Но на такое даже его выдержки не могло хватить...
...Альтис не помнил, сколько он провёл здесь времени и как сюда попал. Глаза резало от соли, горло саднило, и голос сорван. Кулаки сбиты. Да и на лбу оказалась ссадина. В ладони по-прежнему зажата звёздочка.
Близилось утро. От небольшого озерца, на берегу которого оказался демон, тянуло прохладой. Сев на камни, демон бережно освободил суть и личность сына от материальной оболочки, в которую заключил его Ирихор, коснулся губами, согревая дыханием и шепча слова любви и утешения. Сам выплел из лунных лучей новую форму. Повесил себе на шею прекрасную, пушистую серебряную звёздочку на очень прочной цепочке.
-- Спи, мой маленький. Тебе будут сниться прекрасные сны. Ты проживёшь эту жизнь во снах. А я всегда буду рядом. В тебе. Как ты во мне, мой Атиль, мой сын, -- шептал демон, с такой лаской и любовью касаясь пушистой звёздочки, какую ещё никогда никому не дарил.
Сидя на каменистом берегу, он сорванным голосом тихо запел колыбельную. Ту самую колыбельную, которую никогда не сочинил для своего нерождённого малыша. Пел. И плакал от горечи и боли...
Она просыпалась медленно, не спеша открыть глаза, нежась в мягком и тёплом одеяле -- утро было довольно прохладным, от открытого окна тянуло свежестью. Под боком завозился Белка, в этот раз обратившийся пушистым и тёплым белым котом. Он замурчал, подлез поближе и принялся шершавым языком вылизывать щёку своей хозяйки.
-- Белка, отстань, -- недовольно отпихнула кота девушка. Потянулась сладко, зевнула и открыла глаза.
Он сидел в удобном кресле у кровати, подперев подбородок ладонью, и просто смотрел на неё, казалось, даже не дыша. Любовался. Марья подумала, что продолжает спать. Удивилась, почему в её сне любимый так бледен. На лбу свежая ссадина. Он спокоен, как мраморная статуя в храме. Девушка потянулась к своему видению из сна, коснулась рукой, провела пальчиками возле ссадины, по виску, до подбородка.
Безумная тоска и боль в золотых глазах. Он весь будто припорошенный пеплом тоски и горечи.
-- Альтис?.. -- прошептала девушка, уже не понимая, спит она, или нет.
Дрогнула. Рука опустилась к животу. Там, где раньше ощущалась крохотная жизнь -- больше ничего не было. Воспоминания вернулись рывками.
-- Тише, тише, девочка моя, -- шептал демон, обнимая и целуя свою рыдающую невесту. -- Не надо, не говори... я всё знаю...
К тому времени, когда она выплакала все слёзы и затихла, обессиленная, успела, кажется, пройти целая вечность. А потом он гладил её тёмные волосы, пахнущие луговыми травами, целовал опухшие от слёз глаза, утешал. И они ещё очень долго не могли наговориться и распустить переплетённые руки. Ей нужно было просто знать, что он рядом, живой, любимый. А ему физически необходимо было утешить свою любимую женщину. Мать его сына. И они говорили, обнявшись как дети, говорили ни о чём и обо всём. Даже молчать рядом им было легко. Демон Пламени и Белая Леди, убийца и юная целительница. Сказка без счастливого конца...
День пролетел незаметно. День, посвящённый ей одной, любимой. Всё вокруг было как в тумане. Он не говорил ей ни слова о том, что видел, и что их малыш не совсем умер. Молчал. Но всё равно это ни на миг не отпускало его, когтистой лапой стискивая всё внутри. А Пламенный даже находил в себе силы тепло улыбаться ей и совершать маленькие подвиги для неё одной.
-- Отпусти меня, Ал. Ну хватит, -- просила она, положив голову на его плечо.
-- Не-а, -- ответил он, продолжая нести её на руках, шагая по коридору. Блеснули мальчишеским озорством глаза. -- Ты моя маленькая раненая птичка. Тебе нельзя много ходить.
-- Ну, Ал, ну что ты такой вредный! У меня же ноги есть. Даже вполне целые. Вон, смотри, лестница впереди. Как ты со мной по лестнице спустишься?
-- Легко! -- усмехнулся демон. -- Даже с закрытыми глазами, -- и демонстративно зажмурился.
-- Альтис, сумасшедший демон!..
День прошёл мимо. Он всего себя посвятил ей одной, утешал её и ни разу не сказал, что она была не права, кинувшись в бой. Дал время и возможность девочкам посплетничать и повеселиться в обществе друг друга, чем Алина и Марья с удовольствием воспользовались. Улыбался, смеялся и дарил то тепло и любовь в которых она так нуждалась. Да только мир вокруг казался ирреальным как наркотический сон.
И ночь, пока она, такая юная и беззащитная, спала, греясь о его бок и доверчиво положив голову на плечо, он не смыкал глаз. Он не тронул её сегодня иначе, как сестру, даже мысли не возникло. Нельзя, ненужно. Ни ему, ни ей -- тем более.
Только к утру ему удалось ненадолго забыться тревожным сном.
...-- Проснись, любимый. Проснись, пожалуйста...
-- Что случилось? -- глаза открылись сразу. Обрывки сна туманом плыли в голове, тело казалось ватным. Рука, на которую положила голову его невеста, онемела.
