— Иди же! — повторил Ситту Тиинка. Горец исчез, даже не подумав поклониться. Несколько раз глубоко вздохнув, Засуха-на-Сердце поднялся с табурета, прошел к выходу, отдернул полог и замер, глядя на почти ночное небо.
Звезда Гд'Ла, спутница героев, висела там, похожая на большую медаль «Храброе Сердце», и Начальник Границы безмолвно спросил у нее: будет ли мне удача?
Звезда моргнула.
Она, вечно сверкающая в темной Выси, видывала в прошедшие дни вождей и неопытнее Ситту Тиинки. Но в те времена не было еще Сияющей Нгандвани, а стычки между селениями нгандва ничем не напоминали войны нынешних лет.
Сама мало что понимающая, чем могла она подбодрить Засуху-на-Сердце?
Разве что одним-единственным: дикари, даже если догадались об угрозе со стороны Черных Трясин, уже никак не успеют организовать отпор…
Впрочем, это Ситту Тиинка понимал и без нее.
Как и дгаангуаби.
Слишком мало времени имелось в распоряжении лейтенанта-стажера Дмитрия Коршанского, чтобы подготовить Дгахойемаро к обороне. Хотя, разумеется, он сделал все, что мог и умел, и даже окажись здесь Дед, внуку не пришлось бы краснеть перед Верховным Главнокомандующим.
Были усилены дозоры.
Легконогий вестник помчался вниз, к ручью и за ручей, неся в земли мохнорылых просьбу о помощи.
Еще один двали, умеющий читать следы на лесных тропах, канул в сельву, поклявшись не возвращаться до тех пор, пока не отыщутся люди сержанта Н'харо.
Но что с того, если сама ночь играла против народа дгаа на стороне врага?
Тьма окутала Твердь, мешая бросить в Высь тревожные дымы, а гонцы не могут бежать быстрее, чем дано бегать человеку, и потому никак не раньше позднего утра узнают о несчастье в ближайшем унсьем поселке…
Но будет ли еще к тому времени на тверди селение Дгахойемаро?
Впервые за долгие десятилетия подползла война вплотную к изгородям дгаа, и поселок растерялся.
Встревоженные люди бестолково суетились меж хижин, подвывали псы, отчаянно кричали женщины, созы-вая разбежавшуюся детвору. Сбиваясь с ног, кружил по узким улочкам взмыленный ефрейтор Мгамба, воодушевляя молодежь бранью и тумаками, и страшно, чудовищно недоставало сейчас нгуаби обстрелянных урюков, ушедших в дальний поиск под началом бесстрашного Убийцы Леопардов.
А в кустах уже вовсю стрекотали глупые цикады, радуясь пришествию ночи, и Гдламини, дрожа, прижалась к груди Дмитрия.
— Они нападут, тхаонги?
— Не знаю… — щадя любимую, он попытался уйти от прямого ответа. — Если их мало, то, может быть…
— Они нападут?! — голос ее срывался. — Да?!
Будь перед ним просто женщина, ее, наверное, следовало бы успокоить, хотя бы и ложью. Но она была еще и мвами, а вождям положено говорить правду.
— Похоже на то, — помедлив, откликнулся нгуаби.
— Я боюсь… — Гдламини прижалась еще теснее и оказалась вдруг удивительно маленькой. — Я боюсь за людей. И за тебя, Д'митри. Сельва не любит чужих…
Он не успел успокоить ее. Не успел даже поцеловать.
Издали, со стороны болот, куда не так давно ушли дозорные во главе с М'куто-Следопытом, донесся приглушенный расстоянием тоскливый вой. Повторился чуть громче — и оборвался на самой высокой ноте.
— Все! — Дмитрию пришлось напрячься, чтобы оторвать жену от себя. — Они пошли! — он на миг ухватил Гдлами за плечи, поймал отчаянный взгляд. — Ты вождь, Гдламини! Уводи людей в горы, слышишь?! Мы попытаемся удержать равнинных! Ну же, Гдлами!
А в сельве, совсем неподалеку от изгородей, уже трещали выстрелы, гулко лопались гранаты…
Дгахойемаро взорвался воплем.
По улочкам заметалась люди, нагруженные домашним скарбом. Мало кто успел надежно увязать все в наплечные узлы, и теперь выпавшие мотыги, котелки, циновки, одеяла бестолково валялись в пыли, и никто из обронивших не нагибался, чтобы поднять вещи, совсем еще недавно казавшиеся немалой ценностью. Сейчас же единственной ценностью стала жизнь…
— Мгамба!
— Я здесь, нгуаби!
Ефрейтор стоял рядом, и во взгляде его не было ни смятения, ни растерянности. Ничего, кроме готовности к абсолютному, нерассуждающему подчинению.
— Сколько у нас людей?
— Обученных три десятка, нгуаби! Мало обученных столько же! Совсем необученных…
— Хватит! Эти пускай уходят вместе с женщинами. А теперь слушай внимательно…
Отдавая распоряжения, Дмитрий понимал: Дгахойемаро обречен. Его не удержать. Но дать людям время уйти в безопасные горные убежища мужчины дгаа сумеют, и это важнее всего.
— Рассыпьтесь цепью и бейте наверняка. Не издали, ты меня понял?
— Так точно, нгуаби!
Даже сейчас ефрейтор не преминул блеснуть выправкой: он вскинул два пальца к виску и сдвинул пятки не хуже, чем сделал бы это сержант Н'Харо ммДланга Мвинья.
— Залечь за изгородью! — приказал Дмитрий.
Три ряда плотной живой изгороди, по обычаю дгаа окаймлявшей поселок, являлись неплохой позицией. За них можно было уцепиться надолго. До тех самых пор, пока женщины, дети и старики не уйдут по ущелью в тайные схроны, обустроенные в далекие уже дни войн между племенами, развязанных незабвенным Дгамъбъ'я г'ге Нхузи…
Рассыпавшись у ворот, ведущих к трясинам, бойцы нгуаби приготовились к бою.
А бой не заставил себя ждать.
Сперва было тихо. Мерцал высоко над Твердью узкий серпик молодой синей луны. Перемигивались звезды. Открытый гребень взгорка, прикрывающего трясину, четко выделялся на фоне ночного неба. И ничего больше.
Только тишина.
А затем, резко, рывком, над гребнем возникли и посыпались вниз пригибающиеся к земле фигурки. Словно призраки, вырастали они на фоне звезд и тотчас исчезали…
Стук сердца отсчитывал мгновения.
На девятнадцатом ударе Дмитрий тщательно прицелился и нажал на спуск. «Дуплет» негромко щелкнул. Ближайшую тень как метлой смахнуло. Тотчас же засвистели пули бойцов Мгамбы, заунывно пропели стрелы. Фигурки исчезали и появлялись вновь, все ближе и ближе. Теперь они тоже рассыпались цепью, передвигались поодиночке, короткими перебежками, стремясь поскорее перебраться через опасный, с трех сторон простреливаемый участок. Повинуясь гортанным командам вожаков, они привставали, но тут же падали от метких выстрелов.
Первый. Пятый. Двадцать второй…
Все.
Равнинные исчезли и больше не показывались, словно передумали атаковать. Напрасно воины до рези в глазах вглядывались в ночь — гребень словно вымер.
Уж не приснилось ли все это?
Но стволы трофейных автоматов и карабинов были еще теплы, плечи болели от отдачи прикладов, а воздух прогорк от кисловатой пороховой гари.
Спустя мгновение все стало ясно.
