— Берберовы, одно слово — Берберовы. — Печально по качал головой Эйно. — Тех, правда, сожрали львы. Зато их последователи любят разнообразие. Ладно, как видите, я даже людей подобрал. И не только…
Опер с сомнением посмотрел на кошку, которая, сидя на руках у Редрика, внимательно принюхивалась.
— Кошечка вас смущает, Григорий Владимирович? — шеф «Умбры» слегка усмехнулся. — И напрасно.
— Там кавказцы не управились. Только-только перед вами их обратно увезли. Не хотят брать след — и баста! — кажется, опер сожалел, что подключил к делу кого-то еще.
«Интересно, а за кого он нас принимает?» — думала Оля. Если судить по тому, что было ей известно, опер вовсе не добровольно пригласил к сотрудничеству О.С.Б. Он просто не мог не сообщить Эйно о странных фактах.
— Ваши собачки след не взяли, а наша кошечка — как знать. Вам же нужен результат, Григорий Владимирович — спокойствие в поселке. А нам тоже кое-что нужно: труп «убийцы», а заодно — неплохо бы выяснить, кто продал чудовище этому самому Абуязитову.
— Сделаем, что можем, — сообщил Григорий Владимирович все тем же неохотным тоном, как бы через силу. — Да и с самим Абуязитовым дело нечисто…
— В чем-то замешан? Ну, это, скорей всего, полностью по вашей части. Или какая-то очередная «Аль-Кайда»? — Эйно пожал плечами. — Ладно, все равно вся слава — вам.
— Не «Аль-Каида», а небольшие махинации, иначе бы вы говорили не со мной. А слава? Думаете, приятно? — Опер поморщился. — Нам преступников выбраковывать, настоящих преступников, заметьте! А тут на собак бешеных охотиться заставляют.
— Согласен, приятного мало. Что ж, идемте в дом. Ваши криминалисты уже собрали все образцы?
— С утра, — кивнул Григорий Владимирович. — Но след не затоптали. Там его не вытопчешь… Вот только… — Он вновь посмотрел на Кассандру, и взгляд его выражал все мыслимые сомнения. — Всеволод Рогволдович, неужели вы…
«Ого, — подумала Оля, — а у Эйно, оказывается, имя-отчество есть! Это интересно».
— Вы, Григорий Владимирович, главное, не сомневайтесь, — заверил Эйно. — Доктор сказал — кошка, значит — кошка.
— Не будь вы настоящим волшебником, Всеволод Рогволдович…
— Только учусь. — Пожал плечами Эйно. — Всю жизнь. Провожаемые пристальными взглядами милиционеров, они направились в дом. Только Эд, как было заранее договорено, остался снаружи.
Оля почти не смотрела на шикарную обстановку. Было не до того: у нее слегка заломило в висках, кажется, она чувствовала и видела, что именно произошло. Здесь о кошмаре кричали сами стены, и это ощущали все. Даже кошка, которую по-прежнему нес на руках Редрик, замыкавший маленькую группу, вздыбила и распушила свою шерсть.
— Вот эта гостиная, — сказал Григорий Владимирович. — Здесь оно и случилось. Хозяина загрызли тут же, а его гость попробовал доползти до двери. Ну и не дополз…
Небольшой инкрустированный столик, украшавший один из углов гостиной, оказался перевернутым — видимо, здесь оставили всю обстановку на момент убийства. А на полу кровью было залито почти все. Виднелись два очерченных мелом силуэта. Кровь была и на обоях, и на диване — возможно, люди пробовали бороться. Без толку, конечно.
Вот и все, что Оля увидела — но и этого оказалось достаточно. Она усилием воли подавила приступ рвоты — негоже борцам с бесами бояться вида крови.
— Ну вот, Григорий Владимирович, теперь начнется, как вы выразились, волшебство. — Голос Эйно слегка изменил ся. — Вы постойте здесь, вам все это запоминать не нужно.
И опер послушно, словно китайский болванчик, кивнул. «Да он же под гипнозом, — догадалась, наконец, Оля, — он полностью подчинен воле. Так вот зачем здесь Настя!»
Она была права — Настя владела способностями к внушению почти столь же хорошо, как сам Эйно. Но сейчас ему предстояло сосредоточиться на ином, а держать опера в железных тисках гипноза должен был кто-то еще. Так что «Дана Скалли» делала сознание Григория Владимировича чистым и незамутненным, сейчас следователь по особо важным делам готов был поделиться любым служебным секретом, какой только потребуется.
«Это ладно, но я-то здесь зачем?» — спросила себя Ольга. И ответ пришел сам собой. Тут она перепугалась по-настоящему, медленно протянув руку к карману куртки — там был спрятан казавшийся таким ненадежным револьвер.
— Не надо нервничать! — произнес Эйно, обращаясь к ней. — Справишься…
Шеф «Умбры» подошел к кровавому пятну на полу — первому из тех, что расползлись около дверей. Присел, провел над ним рукой. Потом кивнул, словно бы нашел то, что искал.
Тотчас же Эйно выпрямился, и Оля увидела, как меняются его черты лица. Сейчас, если смотреть магическим зрением, он показался окутанным дымкой. А во взгляде мага появился яростный синий блеск. Еще мгновение — и в его облике осталось очень мало человеческого, он превратился в темный силуэт, а из его глаз, как казалось, исходило ослепительное синее пламя.
Он заговорил — медленно произнося слово за словом. Ольга знала это Заклинание путей в измерения, хотя читать его вслух целиком строжайше запрещалось — обычно ученики должны были вкидывать при заучивании все имена. Иначе можно было спровоцировать большие неприятности — вплоть до локального прорыва Предела.
Ольга машинально повторяла про себя перевод: «Пусть Древний, правящий Миром Ужасов, придет и поговорит с нами, дабы снова мы упрочили союз меж преломлений Левого Пути… Гончие явились в этот мир, и нам не пройти, но придет время, и они склонятся перед нами — видящими два мира…»
Впрочем, важны были не слова, а происходящее.
Эйно закончил чтение, и Оля, которая вынуждена была отвести взгляд — точно также, как люди инстинктивно стараются не смотреть на огонь сварки — вдруг поняла: сейчас он принял свой обычный облик.
— Ну что, чувствуешь, где тварь? — спросил он, подойдя к Ольге.
Она отрицательно покачала головой.
— Вот и я пока не чувствую. Просто догадываюсь — далеко она не ушла. Милиция благоразумно не стала ворошить весь этот дом. Ничего, сейчас собачка проснется — уже наверняка проснулась. Зов Предела не мог не подействовать.
В этот момент Кассандра, все еще сидевшая на руках у Редрика, угрожающе зашипела.
— В башню, быстро! — проговорил Редрик. — Она там!
Каким образом Оля оказалась впереди всех, так и осталось неясным. Видимо, причиной было особенное чувство долга, присущее новичку, которому впервые поручили серьезное дело.
Когда она очутилась около винтовой лесенки, ведущей наверх, над ее головой что-то загрохотало.
Все, что последовало дальше, слилось для девушки в какие-то отдельные, почти не связанные между собой мгновения. Время как будто уплотнилось.
