— Есть, Главный…
Амани уже спешил к следующему пациенту. У этого была искалечена левая нога, но кровотечение остановилось. Может подождать.
— Вкатите ему порцию дорфа и в конец очереди.
Еще один солдат. У этого ранение в грудь. Амани приподнял веко раненого и взглянул на расширившийся зрачок. Потом посветил в глаз ручкой-фонариком… никакой реакции… то же и с другим глазом.
— Зрачки расширены и застыли, — сказал Амани. Он протянул руку и сдвинул глазное яблоко. Оно осталось на месте. — Этот мертв. Отправьте его в трубу.
Амани быстро перешел к другому пациенту, с огромной рваной раной на правом боку. Размером с ладонь. Амани осторожно раздвинул ткань. Рассечена печень. Проклятие! В хорошей операционной с нужным оборудованием его можно было бы спасти. Но здесь, в самом центре этой бессмысленной бойни, у бедняги нет и не может быть никаких шансов. Амани мог продлить ему жизнь, но на это ушло бы слишком много медикаментов и донорской крови, а этого Целитель позволить не мог. Он ненавидел такие решения, но выбора не было. Он должен помочь другим.
— Этому воину не поможешь. Вколите ему кефа и отвезите в приемную.
За плечом снова заговорил Вита:
— Главный Целитель, к чему тратить на него обезболивающее? Он умирает…
Амани стремительно развернулся. Если бы взгляды могли убивать, Вита в мгновение ока был бы исполосован до костей.
— Да, он умирает, Ассистент Целителя! Мы ничего не можем сделать, только облегчить его страдания. И мы их облегчим. Вмешаешься еще раз — присоединишься к нему!
От этих слов усы Вита встали дыбом, глаза расширились. Не осталось никаких сомнений в том, кто здесь главный, даже если прозвучавшая угроза была совершенно пустой.
— С-с-сэр.
Амани двинулся дальше. Четырнадцать. Повезло. Те операционные, что находились ближе к центру сражения, должно быть, сейчас переполнены. А некоторым, наверное, уже нечего было делать. Тем, что попали под огонь людей, разгерметизировались и оказались в глубоком вакууме.
Неужели нет способа остановить это безумие? «Нет, Амани, — подумал он про себя, — никто, кроме тебя, не считает это безумием. Кто ты такой, чтобы порицать традиции десяти тысяч сезонов?»
— У этого порвана селезенка и сильное внутреннее кровотечение. Мы удалим селезенку и зашьем брюшину, а потом займемся внутриполостным ранением. Приготовьте глубокие когти, шестерные и семерные иглы для рассасывающихся швов.
Он продолжал обход. Время сейчас на вес золота.
— Ладно, — проговорил Амани, натягивая на правую лапу стерильные хирургические когти, — что у нас тут? — Он пошевелил пальцами, его собственные когти скользнули в углубления у основания хирургических ножей. Ножи поблескивали голубыми искрами в свете ламп операционной, предназначенных для уничтожения патогенических бактерий. Остается надеяться, что стихотворец, которому положено держать их в рабочем состоянии, произнес нужные молитвы.
Люди, как и прочие, так называемые развитые расы, используют для своих операций когерентный свет, по крайней мере, так ему говорили, но для халианского хирурга нет ничего лучше холодной стали. Амани не признавал сложной техники, он отлично управлялся с помощью того, что у него имелось. Продолжение лапы — удобнее всего, а если ситуация чрезвычайная, то сойдут и собственные когти. Попробуй-ка, преврати пальцы в лазер…
— Сэр, — забормотал за спиной Вита, — порванная селезенка, внутриполостное ранение, две ампутации, операция сухожилия, два перелома. Ассистент Целителя Тамбо смазывает ожоги, а Ассистент Целителя Чини занимается шоком и мелкими повреждениями.
Амани кивнул. Насколько обезличивает операционная. Пациентов знают не по именам, а по их ранениям: порванное легкое, поврежденное колено.
На операционном столе пациент с разорванной селезенкой отталкивал анестезирующую маску, которую пытался напялить на него санитар.
— У-уберите это! Я в-вытерплю!
Амани склонился над солдатом. Это был почти подросток.
— Что происходит, солдат?
— Я х-халианин! — выдавил из себя солдат. — Южный К-к-клан Дихиди! Я не н-нуждаюсь в оббезболивающих!
— Через две минуты, если я не начну оперировать, ты истечешь кровью и умрешь, — сказал Амани. — И если, пока я режу, ты дернешься, то тоже умрешь. Анестезия нужна для этого, а не для того, чтобы лишить тебя боли.
— Л-л-лучше у-у-умереть, чем п-покрыть себя п-позором, — отозвался солдат. От него пахло болью, но к этому запаху примешивались храбрость и вызов.
Амани зарычал.
— Хватит, довольно! Слушай, солдат, я Главный Целитель Амани, — проговорил он, так, чтобы голос и запах наполнились гневом. — Западный Клан Шичиха. Я второй среди двух сотен признанных целителей, воспитанный Дающими, корабельный хирург уже шесть сезонов! Ты заткнешься и наденешь маску, и сделаешь это немедленно, ясно?
Солдат поднял на Амани глаза, наполненные болью. Несмотря на то, что Амани был всего лишь Целителем, он использовал язык и повелительный запах, которым солдат не мог не повиноваться. Каким бы невероятным это ни казалось, Амани был старше по званию, и это по дожило конец всем пререканиям.
— Д-а, с-сэр.
Амани кивнул изумленному санитару, который поспешил не очень-то вежливо напялить маску на морду солдата. Спустя двадцать секунд раненый заснул.
Амани коснулся указательным пальцем обритого живота солдата и сделал первую надсечку прямо над селезенкой, дерзкий и уверенный разрез. Кожа разошлась в стороны, и санитар подался вперед, чтобы убрать губкой хлынувшую кровь. И этот мальчишка, который только-только получил имя, будет спорить с ним, да еще находясь при смерти! Воинская бравада, всегда одно и тоже! Безумцы! Как прекратить это сумасшествие?
Гнев не касался его рук. Разрезы были четкими и точными. Пальцы хирурга священнодействовали, блестящая сталь снова и снова вспыхивала в свете бактерицидных ламп, она резала, чтобы исцелять, а не убивать.
Спустя восемь часов Амани закончил последнюю операцию. Плечи, руки, спина — все болело. Последний пациент был разрезан и зашит. На операционном столе Целитель никого не потерял, и если внутрь не попала инфекция, то все выживут. Бактерицидные и противовоспалительные травы, которые использовала халианская медицина, возможно были не столь эффективны, как сложные химические препараты, что так ценились чужаками, но Амани знал свои собственные смеси наркотиков и полагался на них. Неизвестным вещам, пусть даже и подаркам, не следует доверять.
Амани потянулся, расправляя затекшие мускулы. Ассистенты присмотрят за пациентами, а он может несколько минут передохнуть. Только богу известно, когда прибудет следующий транспорт с ранеными.
