- Она впервые встретилась с разумом. В следующий раз будем удачливее. – Чаграй рассмеялся. Его широкая ладонь погладила её по щеке. - Нюся, милая, сейчас время дело делать, а не думу думать.
У неё дёрнулся уголок рта, она отвернула голову.
- Не надо разговаривать со мной как с сопливой девчонкой. Вышла из возраста.
Его полные губы растянули в улыбке покрытые густой порослью щёки.
- Но так же прекрасна.
- Чаграй, милый. Посмотри на него.
Она взяла его за плечо сильными пальцами и повернула к трупу. Доктор послушно обернулся.
- И живые и трупы по твоей части.
- Тогда не спорь со мной. У него нет никаких признаков разложения.
- А не рано?
- Смотри.
Женщина надела белые перчатки и подошла к столу. Прикоснулась к руке.
- Прошло пять часов. До сих пор нет трупного охлаждения, а оно должно наступать в первые пару часов. - Она приподняла трупу веко. – Роговица до сих пор не высохла. Это невозможно.
- Ты работаешь в лаборатории невозможного.
- Верно. Но трупные пятна ещё никто не отменял. Посмотри, тело чистое. А давно пора.
- Ты хочешь сказать, он жив?
- Да нет же, мёртв. Дыхания нет, сердце стоит. Мозг не функционирует. Я проверяла.
- М-да. Душа не вылезла, а он сам мёртв, но решил поиграть в мёртвую царевну. Что предлагаешь? Сунуть его обратно в аквариум и пусть дожидается поцелуя прекрасной принцессы? Или принца, я у Адама его ориентацию не спрашивал.
- Судя по тому, как он защищал ту девушку, с ориентацией у него всё в порядке. К тому же, поступил благородно.
Она посмотрела в чёрные глаза Чаграя.
- Один хороший мужик, и тот труп.
Доктор рассмеялся.
- Понял, понял. Твои доводы приняты. Можешь понаблюдать ещё денёк. Но потом, уж будь любезна. А пока, - он обнял её. – Раз уж мы остались без работы, мы могли бы использовать мою энергию в мирных целях.
Женщина приподняла верхнюю губу в улыбке.
- Что ж, придётся пожертвовать собой на благо науки. Только не здесь.
- Мы же не извращенцы. Пошли ко мне.
- Мне тоже надо сбросить напряжение, а то сейчас заискрюсь. Только молодого Адамыча позову, пусть дежурит. Если что, сообщит по внутренней связи.
Чаграй обнял её за плечи и повёл к выходу.
- А помнишь, когда всё только начиналось, мы с ног валились, а из лаборатории не вылезали? О сексе вспоминали два раза в год и то, после шампанского.
Она рассмеялась.
- Да уж. Жизнь идёт, молодость позади, а вспомнить нечего. Нам уже за сорок, а что мы видели в жизни кроме лабораторий и опытов! И только теперь понимаешь, что опыты не убегут, а вот годы сквозь пальцы уходят. Вся жизнь сквозь пальцы. Пошли. Тем более, я даже в спецочереди во втором десятке. А половина в ней вообще не учёные.
- Да ладно, я и то третий.
- В смысле! А кто второй?
Дверь закрылась. Тихо гудели генераторы поля.
Бесцветная тяжёлая волна накрыла меня. Яркая прозрачность разъедает плоть. По кусочку, кость за костью, плоть за плотью. И там где проходила волна, оставалось ничто.
Кожа засветилась, и прозрачность растворила её. Пропитала мускулы и сухожилия, вобрала в себя. Сердце не билось, бесцветность съела его, и выпило всю кровь. Внутренности пошли на закуску. Но я не испытывал боли. Только умиротворение. Только поглощение. Иначе бы вообще ничего не чувствовал. Прозрачность съела мои глазницы, и теперь я даже не мог видеть тьму. Она окутала мой мозг, пробежалась по нейронам и синапсам.
За несколько часов до похищения, я сидел в кафе с Максимом и двумя подружками. Крепкое вино обжигало горло. Максим смеялся, не открывая рта. Я сидел рядом с блондинкой. Яркий рот доброжелательно улыбался. Она сложила руки перед собой, сидела за столиком, как за партой. Пила вино как лекарство. Я прижимался бедром к её бедру, но домой ушёл один. В телефоне остался её номер, фотка и «Наташа» в телефонной книге. Я обещал позвонить и теперь уже не позвоню. Телефон остался дома. И дом остался дома. И жизнь осталась там же.
Ничто жадно пробует на вкус образы и звуки.
- Сегодня проходим спряжение глаголов 2-ой группы.
Я стучу мелом по доске. Черчу белые линии.
- Хорошая новость. Они все спрягаются одинаково. Рассмотрим на примере глагола «finir» - кончать.
Стены дрожат от смеха. Я чертыхаюсь про себя. В следующий раз надо будет выбрать другой глагол для примера.
- А как будет «кончать» по-французски, Михаил Андреевич? – кричит долговязый дылда с задней парты.
- Кулёмин!
Прозрачность впитывает впечатления.
Седьмой «б» улыбается мне. Скоро они мне устроят, но сейчас слушают завуча.
- Французский язык у вас будет вести новый преподаватель Ковалёв Михаил Андреевич.
На меня смотрят насмешливые детские глаза.
Прозрачность листает дальше.
Тетя Нина ставит передо мной тарелку борща.
- Миша. Тебе уже семнадцать. Подумай о будущем. Ты знаешь два языка. В жизни этого более чем достаточно. Плюс в любом резюме. Нужно искать профессию для жизни.
Я черпаю ложкой густую красную жидкость.
- Тёть Нин. Я люблю языки. Это и есть моя жизнь.
Дальше.
Здоровый плотный детина сбивает меня с ног и гогочет. Рядом две его одноклассницы жуют резинку. Таращатся на меня и хихикают.
Я качусь в пыли. Сердце стучит как пулемёт. Голову облепил ватный адреналин. Передо мной на земле валяется палка. Мои пальцы сжимают гладкую кору. Вскакиваю на ноги.
Пацан смеётся ещё громче.
- Ну, давай, - говорит он.
Я видел это много раз в кино. Я далеко от противника и он не боится. Но я делаю длинный выпад вперёд, опускаясь на согнутую ногу. Палка утыкается во что-то, и я слышу рёв боли. В следующее мгновение, девчонки пронзительно визжат, закрывая рты ладошками. Пацан согнулся, прижимая ладони к лицу, а на конце палки какая-то склизкая фигня. Я отбрасываю палку. В глаза бьёт пылающий летний закат.
Дальше.
Тётя Нина склонилась ко мне.
- Твои родители уехали, и ты немного поживёшь со мной.
Глаза набухают слезами.
- Я хочу к маме.
Тётя Нина поджимает губы. На её голове чёрная повязка.
- Наверное, она тоже хочет к тебе.
Мой мозг превращается в источенную временем ветошь.
Я вразвалочку иду к маме. Здесь её лицо не истрачено молью времени. Она прикусила губу, наблюдая за моими попытками ходить. Я улыбаюсь на её улыбку, пытаюсь подойти, но тут ковёр стукает меня по лбу. Я удивляюсь, а не плачу. А мамин голос говорит сверху.
