- Вставай, малыш.
Воспоминания смываются одно за другим. Они дробятся на маленькие фрагменты и распыляются в пространстве меня.
Больше не думаю, мне нечем думать, ни о чём не вспоминаю, моя память рассыпалась в прах. Но я всё ещё здесь. Прозрачность остановилась у моего порога и вежливо постучала. Мне больше нечем поделиться с ней. Но она показывает в меня, и я без слов понимаю, что остался ещё я сам. Я САМ. Чтобы это ни было на самом деле. Она трётся о моё сознание, как щенок, который ластится, чтобы его пригласили в дом. Но я захлопываю перед ней дверь. Я сам. Ослепительная пустота отступает, и весь мир начинает вибрировать.
Я открываю глаза. Моргаю в белый потолок. Мыслей нет, взгляд заменяет мышление.
В комнате серые сумерки. Надо мной висит камера на длинной ножке. Я протягиваю руку, но не дотягиваюсь. Моя рука мерцает без цвета, словно воздух искрится. Я сажусь на твёрдом металлическом столе, но не чувствую холода. Я оборачиваюсь, и меня сносит удивлением. На столе лежит ещё кто-то. Неподвижный человек.
Я – пустая оболочка. Я – молчание. Я – состояние, а не процесс. Вот что такое бессмертие – быть состоянием бытия, материи, энергии, а не жизнью, движением.
Предметы обрели небывалую чёткость и чистоту линий. Исчезли тени. Мир стал резким и ярким как ледяная радуга. На ярко-стальном столе лежит снежно-белое тело. В ногах кровосток. Стены лучатся неярким светом. Он омывает тело. У него знакомое лицо, но чтобы узнать, нужно думать, а мне нечем думать. Я просто смотрю. Рядом передвижной столик с инструментами. Скальпели тускло блестят. Какие-то пилы, железяки, которых я не узнаю. Неинтересно. Я снова смотрю на тело и понимаю, что это я. Но меня это знание не трогает. Сейчас намного приятней.
Гляжу под ноги и замечаю, что парю в полуметре над полом. Глаза притягивают тело к земле. Почему бы не прогуляться. Мне любопытно, что там за дверью. Вряд ли она станет препятствием для бесплотной души. Я прошёл сквозь стеклянный тамбур и приблизился к двери. Протянул руку. И там где моя рука коснулась металла, брызнули синие искры. Я отплыл немного в сторону, но результат был таким же. Что ж, похоже, придётся подождать, пока дверь откроется.
Я оборачиваюсь. У стены длинный стол с компом и кучей каких-то приспособлений. На стуле какой-то костлявый парень. У него прилизанные волосы коричневого оттенка. Словно ему измазали голову шоколадкой. Где-то я уже такие видел. Халат болтается на нём как на вешалке. Он спит, уткнувшись лбом в руки, лежащие на столе. Посапывает во сне. Рядом початый пузырёк со спиртом.
Я подумал о движении и переместился к столу. Провёл ладонью по гладкой поверхности. Деревянная поверхность похолодила ладонь. Любопытно. Я коснулся пальцами компьютерной мышки. Монитор осветил комнату. На экране стол, накрытый стеклом, похож на пустой аквариум. По столу переваливаясь на ходу, училась ходить мышь с яркими, слепяще-пустыми глазами.
- Приготовить ловушку, - сказал знакомый голос за кадром.
Над столом опустилась квадратная пластина, и вокруг мыши загорелся квадрат синего света. Грызун задрал голову и, шевеля усами, смотрел на источник цвета.
- Приступить к декапитации.
Рука приблизилась к мыши. Та доверчиво ткнулась носом в белую перчатку. Рука взяла мышь за тельце и положила на стол. Другая рука со скальпелем приблизилась к шее. Мышь шевелила лапками и смотрела на движущийся кусок стали. Скальпель одним движением отделил голову от тела. Лапки дёрнулись последний раз и замерли. Голова смотрела вдаль пустыми чёрными глазками.
По моему бесцветному телу пробежала волна дрожи. Я потёр бесплотное горло.
- Процесс идёт по плану. Произошло отделение Психеи.
Но на экране больше ничего не видно.
Я нажал на спинку компьютерной мышки, у которой сроду не водилось головы. Движение на мониторе застыло.
Во мне зародились мысли, но не словами. Пришло осознание, что я хочу что-то понять и тут же пришло понимание, что именно. Я повернулся к телу на столе.
Так вот какой меня ожидает конец! Вначале вскрытие, а потом отрежут голову и дело с концом. Будут искать душу. Ждать, когда отделится Психея. Нужно уходить отсюда, как можно быстрее и как можно дальше. Тем более, нынешнее состояние куда более приспособлено для бегства, чем моё обычное тело. Вот только девушка, которая мне, в общем-то, совсем не нужна. Мне нравится блондинка Наташа. Впрочем, в нынешнем виде я не представляю для женщин ни малейшего интереса. Но если я уйду, опыты будут проводить на ней. Она мне никто, нас ничто не объединяет, кроме того, что нас обоих похитили и мы что-то вроде братьев по несчастью.
Работяга громко зевнул. Приподнял голову. На лбу отпечатались костяшки пальцев, на которых он спал и пуговица от халата. Он потёр лицо руками. Почесал здоровый шнобель. Потянулся и посмотрел прямо на меня. Его карие глаза скользнули сквозь моё бесплотное тело. Он смотрел на часы на стене.
04:10.
- Вот твари! Сами кувыркаются, а меня дежурить заставляют! Будто я не знаю, чем они там занимаются. Оно мне надо! Сами бы и дежурили. Козлы!
Парень посмотрел на склянку со спиртом и вздохнул. Тут его взгляд упал на камеру, которая висела надо мной. Он обеспокоено вскочил и подошёл ближе.
- Слава богу, выключена.
Спирт булькнул в рюмку. Следом плеснула минералка.
- Ну, за 46! – он опрокинул в себя рюмку, поморщился и взял, лежащий тут же кусок колбасы.
Он увидел горящий монитор. Хмыкнул.
- И мыши кровавые в глазах.
Потянулся, держась за поясницу.
- Ладно, пора отлить.
Он подошёл к двери. Снял с халата пропуск и сунул в электронный замок. Дверь мягко открылась. Вот он шанс. Я могу уйти. Свобода! Я даже завибрировал от возбуждения. Вряд ли они держат на защите всю базу. Никакой энергии не хватит. Значит, я могу уйти. И мне теперь никто не может помешать.
Я посмотрел молодому врачу в затылок и тут же оказался за ним, смотрел чуть сверху в его шоколадную макушку. Он пригладил волосы, а я улыбнулся просто настроением, без участия несуществующих мышц.
Врач вышел, а я обернулся на своё тело. История Лота ничему не научила. Нельзя оборачиваться. Тело лежало брошенное, как старый халат. Жалко! А я так привык к голове, я ею кушаю. И где-то там, в мозгу, хранится мой французский, английский и даже родной русский. А ещё это тело родила моя мама, лица которой я уже не помню. И даже на фотокарточках это лицо давно чужое.
Дверь прошелестела перед моим носом. Я посмотрел на металлический стол и тут же оказался у него. Положил ладонь на лоб своего тела и провалился в чёрный коридор.
