таким открытым. Таким доверчивым.
«Мразь! Мразь.»
— Сынок! — не выдержала женщина, присоединившись к мужу.
Они так и стояли, вздрагивающий мужчина. Рыдающая женщина. Обнимающие не задравшего рук гвардейца с туманными, бесцветными глазами.
— Что же мы, София? Пройдем в дом. Да престань же ты плакать, женщина. — вытер сиротливую слезу непривычно засуетившийся отец.
— Да. Да, конечно, Рональд. — оторвалась дама, торопливо вытирая слезы.
— Нужно расседлать моего коня. — мать вздрогнула. Это был его голос? Неужели он разговаривал таким исскуственным голосом?
Кулак здоровой руки Мельхиота медленно сжался.
— Простите меня. — не выдержала дама. Снова заплакав, почти побежала в дом.
— Конечно, Софи. — несколько растерянно проговорил отец.
«Ты никогда не понимал мать. Ты всегда ставил ее перед необходимостью принять мир таким, каким его видишь ты. А она, похоже, все поняла. Не все. К счастью, конечно же, она не могла понять всего. Иначе её хватит удар.»
— Я пошлю слугу разобраться с этим. — Рональд обрадовался возможности отвлечься делами. И заговорить о знакомых вещах. — Мэллоу. Ты помнишь старину Мэллоу? Ах-ха. Он был стриком, еще когда тебя родили на свет. Сейчас он конечно уже не так прытк как раньше. По правде говоря, старая развалюха еле передвигается. Но у нас и мысли не было взять другого.
Они направились в дом. Мельхиот понял, что должен что-то сказать.
— Да, я помню его.
— Не изволь сомневаться, твоей лошадью займутся. Может к вечеру, но он до нее обязательно доберется. — улыбнулся Рональд. — Хотя у него стареют поджилки. Память у него отменная. Он до сих пор с точностью вспоминает события, которые я и сам уже с трудом припоминаю, были ли они вообще. Конечно, старый плут, может и сочиняет, кто его знает?
В парадной проскользнула стеснительная и, какая то забитая, девчонка.
— Это служанка Розмари Кроумор. С левого корпуса. — сообщил Рональд Мельхиоту так, как буд-то тот обратил на нее хоть малейшее внимание.
— Ты помнишь леди Розмари? — он помнил напыщенную дворянку, презрительно морщившую нос раждый раз, как Мельхиот ей попадался. Как если бы она увидела таракана.
— У нее скончался муж. Их дети съехали от сюда. Сейчас она почти не выходит из своих комнат. Сударь Тавор с женой, съехали пару лет назад, выкупив у нас с Кроумор квартиру наверху. Теперь они сдают ее сами. Они перебрались в город. Тавор, кажется, занялся ростовщичеством, — отец всегда с неодобрением относился ко всем видам денежных манипуляций. — разбогател, и был принят в банковскую гильдию. К нему теперь стоит обращаться не иначе, как пэр Тавор.
— На верху, — Рональд дернул головой. — Теперь живут чета каких-то дворян. Они, кажется даже не женаты, а всего лишь обмолвлены. И находятся в этом… Как его? Лиховерие, которое сейчас стало популярным. Условном браке!
— Довольно досужая, должен признаться, парочка. Мы уже жалеем что продали квартиру. Но поделать нечего. Мы бы попросили пэра Тавора отменить им апартаменты. Если не меня, то уж леди Розмари он бы, наверняка, послушал. Но он не оставил связи. Я не смог его отыскать.
Отец провел сына через хол в общую обеденную. Он то куда-то убегал, то возвращался к, не сдвинувшемуся с места, сыну. Никогда Мельхиот не видел, что бы тот был так взволнован.
Мельхиот хотел побыть наедине. Но это было не в духе его отца. Он понимал, что воодушевленный его мундиром и наградой, он непременно потащит всех в общие залы. В этот момент ему хотелось сорвать его и сжечь у него на глазах.
Мать прекрасно понимала, как думает ее муж. Она взяла себя в руки, и уже руководила служкой, незнакомой Мельхиоту сударыни преклонных лет. Они расставляли на край большого обеденного стола, расчитанного на два семейства, тарелки и чашки для чая. Принесли немного печенья, конфет. Мальчишкой он любил конфеты, бывшие тогда деликатесом. Сейчас, ему были привычней солдатские харчи.
— Как сестра? — выдавил из себя сын, садясь за стол. От него не ускользнуло то, как отец взял в свои руку матери.
— Вышла за муж. Они переехали в Дэртон. Она навещает нас примерно раз в месяц. У нее пятилетний сын.
Он не знал что еще сказать, или спросить. Вся эта ситуация казалась ему черезвычайно неуклюжей. Невероятно непривычной. Не на те ощущения, втайне, надеялся он. И боялся. И не понимал, за что ненавидит себя больше: за этот страх, или эту надежду?
Мельхиот не чувствовал себя дома. Сидел, и в нем медленно, отвратительно знакомыми волнами вскипала ярость. Прилив за приливом. Но это была совсем не та ярость, которая была ему нужна. Она была какой то… Отравленой.
Затянулось неловкое молчание, в течении которого, Мельхиот мучительно пытался разобраться в себе.
— За что ты получил медаль, дорогой?
— Софи. — одернул Рональд жену, со слегка радраженной неуклюжестью. И тихо, что бы никто не заметил, вздохнул. — Ты на долго?
— Увольнительная еще на месяц.
— Так мало?
— Из Приматиона я добирался четыре недели.
Рональд дернул щекой. Он был наслышан о кампании нацеленной в мятежные баронства. Это было одной из самых популярных новостей.
— Ты бы мог воспользоваться услугами магов.
— Телепортация на такое расстояние будет стоить целое состояние. К тому же, у меня были дела в пути.
Отец важно кивнул.
— Что ты намерен делать потом?
— Мне предложили лейтенантское звание. — заставил себя сказать Мельхиот. Не было смысла молчать, он все равно узнал бы.
— Это более, чем хорошо. Это велеколепно! В лейтенатском звании, титул пожизненного пэра, это всего лишь, вопрос времени. Причем скорого. Это вам не за «выслугу лет», эдак двадцати, тянуть лямку в звании старшего сержанта. А потом? Кто знает. Для молодого целеустремленного дворянина в офицерских рядах Командного дома открыты почти все двери. Рыцарский нобилитет?
— Если здоровье тебе не позволит… — Роланд скосил взгляд на перебинтованную руку сына. — Да в конце концов! Есть же еще Расследовательный двор. Там уважают боевых офицеров. Да, жалования там пониже, чем в боевых частях. Но для отвоевавшего свое солдата, это великолепный выбор.
Леди София опустила взгляд.
Мельхиот боялся этого. Начала этих воздушных, мечтательных рассуждений. Не знал что этому противопоставить. Для любого другого, он не постеснялся бы в выборе аргументов. Но как объяснить этому человеку, что его мечты и чаяния, не имеют ничего общего ни с реальностью, ни с его, Мельхиота, убеждениями?
— Я собираюсь уволиться в запас.
Отец Мельхиота прервался, ошарашено уставившись на сына. Его мать закусила губы.
— Почему, Мельхиот? Это превосходнейшая возможность. Иные, без всякого успеха, борются за нее десятилетиями. Это просто удача, что… Нет, я конечно же не верю в простую удачу, кроме той, что на
