поле боя. Во всем есть своя закономерность. Ты не просто так получил этот орден. И если ты думаешь, то зря, что его дали за один только этот поход. Ты учавствовал в трех войнах, сын мой. Хватит. Пора остепениться. — «Сукин сын, не этого ли ты хотел?»
«Нет, заткнись!»
Глаза жены Роналда слегка подернулись влагой.
— Я лишь молю тебя, дорогой, подумай. Ты прошел все это. Пожми же теперь с этого плоды. Отец говорит мудро. Просто прислушайся. Здравый рассудок сам подскажет тебе правильный выбор.
— Он очевиден, Софи. Я считаю, — «Он взял себя в руки, и снова начал все и всех считать.» — что тебе необходимо отдохнуть. Выспаться, ты выглядишь изможденным. Придти в себя. — «Поверь, ты не захочешь этого увидеть»
Спорить не имело мысла. Он просто потягивал горячий чай.
— Попробуйте печенья, сударь. — прокудахтала ничего не понимавшая в происходящем пожилая служка, ухаживающая за семьей пэра.
«Не обращайся ко мне, сука!»
— Изольда, оставте нас, пожалуйста. И можете быть свободны. Я сама уберу со стола.
— Благодарю вас, леди София.
— Мы утомили тебя, сын? Просто, прояви снисхождение к настырным старикам. Мы не видели тебя десять лет.
— Твоя комната ждет тебя, дорогой. Или любая другая.
— Я… в порядке.
— Ты уверен? — вкрадчиво поинтересовался отец. — Эта встреча может растянуться еще на месяц. Надеюсь, ты не собираешься никуда отлучиться? Повидай старых друзей.
Теперь леди Софи нервно сжала руку мужа.
— Я в порядке. Относительном. Все хорошо, родители. — как трудо ему было выдавить это слово.
Из кухни в обеденную открылась дверь. Вошла, одетая как фрейлина, молодая дама с надкусаным яблоком в руке. Она едва присела на небольшой стол, просто облокотилась о стенной сервант другой рукой. Её поза показалась Мельхиоту вызыващей.
— Прошу прощения. Я услышала голоса.
— Рады видеть вас, сударыня.
Леди София подарила ей едва заметно, высокомерный взгляд. И удостоила кивком только после того, как поздоровался её муж.
— Это мадам Энн, проживает вместе с кавалером на верхних аппартаментах. Я тебе про них говорил. Доброе утро, сударыня?
— Доброе утро, сер. Вы снова назвали меня «мадам». Но в одном вы, определенно, правы. Утро великолепное. — беззаботно улыбнулась девушка.
— Э-э-э. Простите, сударыня.
Ей, похоже, доставляло удовольсвие приводить в замешательсво разьяснениями тонкостей своих, с любовником, семейных отношений. Мельхиот её уже ненавидел.
— Самое подходящее, для воссоединения семьи. Я правильно понимаю? Вы представите мне этого благородного воина?
— Сударыня, это наш сын. — с гордостью заявил Рональд. — Мельхиот.
Названный благородный воин сдержанно кивнул. Словно здоровался с прислугой. Чем вызвал искорку удовольствия в глазах матери.
— Я вам не помешала?
— По правде говоря, наш сын очень устал с пути. Мы бы хотели немного побыть наедине. По крайней мере, сегодня. — степенно ответила мадам София.
Рональд недоуменно и расстроенно посмотрел на жену и сына.
— Ну, это же общая обеденная. — пожала плечами девушка. — Прошу прощения, если доставила неудобства, в любом случае. Надеюсь, когда благородный воин отдохнет с пути, он удостоит даму интересным расказом?
Она едва прикрыто флиртовала. Мадам Софи сузила глаза. Но по Мельхиоту её слова стекали, словно он их и не слышал вовсе. Он продолжал сидеть с высокомерной физиономией, представляя как отрывает ей конечности голыми руками.
— Конечно, сударыня. Надеюсь вы присоединитесь вместе со своим. Э-э-э. — радушие Рональда сегодня не знало границ.
Леди Софи бросила чуть осуждающий взгляд.
— Фаворитом. — охотно, с улыбкой, пришла на помощь молодая сударыня, сообщив новомодное слово.
— Э, да. Кавалером.
Энн с той же игривой улыбкой покачала головой, словно потеряв надежду что то объяснить пожилой паре.
— Всего доброго. — кинула она уже в дверях хола.
— Ты слишком добр к ним.
— Дорогая, что мне следует сделать?
— По крайней мере, ты мог бы быть с ней холоднее. Она не заслуживает твоей сердечности.
— Может ты и права. Но что остается воспитанному виконту? Брось, Софи. Они молоды. Молодость бывает неделикатной. Они не безнадежны.
— Тебе стоит вспомнить свои слова всего неделю назад.
— Все бывают не в духе. Это просто молодая парочка дворян. Они, как и все, пытаются найти себе место в этом мире.
— Разве ты не заметил? Она флиртовала.
— Я уверен, ты преувеличиваешь. Молодая сударыня пыталась просто быть учтивой.
— Но…
— Дорогая, мы утомляем Мельхиота этими глупостями.
Жена послушно потупила взор.
В дверях прокрался иссушенный старик с походной сумкой Мельхиота. Старомодные бакенбарды белы как снег. Движения нарочисто медленные. Он ходил короткими старческими шажками, но совсем не шаркал.
— Конь расседлан, достопочтенный. — обратился он, на удивление сильным голосом, к хозяину старым дворянским титулом.
За ним стоял испачканный в саже мальчишка, и с большим трудом удерживал вдвое больший его сверток.
— Простите меня, но я не смог дотащить эту тяжесть.
— Спасибо Мэллоу. Софи, почему бы тебе не угостить Гуфи конфетой? — сегодня Роланд был черезвычайно добр. — Пойдем, сын, тебя ждет твоя комната.
— Я донесу. — принял он свой завернутый меч из рук паренька. Тот покосился на него с опаской.
Ночь принесла кашмары. Сладостные, изматывающие грезы. В них он рубил. Рубил почти без остановки. Сжигал. Убивал. В его сны прокрадывались знакомые из памяти лица. Они занимали места пустых, слившихся в размытое розовое пятно, его жертв. Они предательски подставлялись под его меч.
Они шли к нему как сумасшедшие. Неужели они такие безумцы, что доверялись ему? Он рубил собственные воспоминания. Пытался убить их. Истребить уже наконец.
Они смеялись над ним. Это поможет? Должно помочь, он это чувствовал. Всегда помогало. И рубил. Они восстанавливались снова и снова. Они были неуязвимы.
Лица превратились в маски мертвецов. Нежить лезла на него толпами. Со всех сторон. И смеялись немыми ртами. Его охватило отчаяние. Они были бесконечны, куда ни глянь.
«Слабак!» — рявкнуло черное пространство над головой. Воздух зазвенел волнами. Мир затрясся в такт этому звону. Что-то разбило его кошмар со звяканьем бьющегося стекла.
Это всего лишь сон. Это не правда. Это не я.
Мельхиот улыбался в темноте. По его лицу обильно бежал пот.
«Я бы не сдался.»
В окна кухни уже вливался жизнерадостный утренний свет. Еще робкий, но уже играющий яркими красками на предметах и стенах.
Бдительность Мельхиота была далека от своего «нормального», исступленно-напряженного состояния. Он от части находился во власти грез. И не мог понять, что было тому причиной. Неожиданно теплая встреча и отношение, или непривычно мягкая постель?
Он не заметил её.
— Не спится в такую рань, мой господин?
На общей кухне, в дальней стороне, в свежих лучах солнца, стояла сударыня Энн. Странное для северянки имя. Если оно полное, то наверняка не настоящее.
