а с кем воевать, и кто где в целом находится. Во-вторых, я хотел определиться с внутренними реформами, порасспрашивать о местных обычаях и традициях, и хотя бы прикинуть, насколько у меня получится их изменить. Желательно без радикальных изменений, чтобы закостенелые старики не попытались меня скинуть. Сходу рубить бороды, как это делал царь Пётр, может быть чревато. В-третьих, а впрочем, и в-четвёртых, и в-пятых, одно тянуло за собой другое, разрастаясь, как снежный ком, и дел предстояло великое множество. На мгновение я даже пожалел, что взвалил на себя эту ответственность, но я понимал, что довольствоваться имеющимся малым не смогу. А достигнуть большего без всех этих мероприятий не получится.
Так что я вернулся в свой чум, сел у очага и расстелил перед собой большую козлиную шкуру, кожей кверху. А потом острым когтем поставил в центре точку. Это будет наша деревня. Наверху север, внизу юг, всё как положено. Я постарался припомнить все окрестные дороги, и куда они ведут, по крайней мере те, по которым ходил сам. Когтем я провёл тонкие линии, небольшой пиктограммой отметил ущелье, в котором мы дрались с гномами, пунктиром отметил границу. Всё приблизительно, но даже так становилось нагляднее, насколько наша деревня зажата среди горных вершин и окружена врагами. Я достал потухший уголёк из очага и закрасил все линии и значки.
— Кара! — позвал я.
— Да, вождь? — откликнулась она.
— Позови сюда Зугмора, — приказал я.
Этот-то точно знает все окрестности, всех соседей и где что плохо лежит. Лучше, конечно, пройтись и посмотреть самостоятельно, но это как-нибудь в другой раз. У меня и без этого хватает дел. Гулять и прохлаждаться будем потом, когда орочьи вожди поднимут меня на белом войлоке, как Чингисхана, и признают самым сильным и хитрым орком. Там уже можно будет расслабиться.
— Вождь Ундзог! — полог распахнулся, и в чум вошёл Зугмор, быстро обшаривая взглядом интерьер. Следом за ним семенила Кара.
— Зугмор, — поприветствовал я. — Проходи, садись.
Орк прошёл к очагу и сел у огня, поглядывая на разложенную карту. По его лицу было видно, что он и представления не имеет, что это такое. Я вообще где-то слышал, что у первобытных племён туго с абстрактным мышлением. У орков, видимо, что-то похожее.
Мы перекинулись несколькими ничего не значащими фразами, а потом я начал понемногу расспрашивать его об окрестных землях, соседних племенах и враждебных народах поблизости. Я не ошибся, Зугмор знал всю округу, правда, долго не мог понять, что именно от него требуется. Пришлось опять ссылаться на амнезию, мол, тут помню, тут не помню, а знать такое необходимо.
Закорючки на шкуре всё добавлялись и добавлялись, хоть было порой весьма непросто понять, что именно пытается донести мне Зугмор. Какие-то вещи он не считал нужным объяснять, о каких-то приходилось догадываться по обрывкам информации. Но более или менее полную картину мне всё-таки удалось получить.
Кроме уже знакомых мне гномов, племя Кривого Копья соседствовало ещё и с другими племенами орков. Каменными Когтями, Белыми Ястребами, Чёрными Черепами и Ледяными Огнями. Мне от таких названий стало даже как-то неловко за наше племя Кривого Копья, слишком уж неблагородно и неблагозвучно по сравнению с соседями, но я быстро от этого чувства избавился, понимая, что название не главное, гораздо важнее то, что за этим названием стоит. Какая разница, насколько кривое у тебя копьё, если ты этим копьём избил всех, кого только можно? Вот и правильно, никакой.
Ещё с одной стороны наши земли упирались в непроходимые отвесные скалы. Что за ними находилось — никто не знал, так как прохода за скалы найти пока не удалось, а все попытки забраться по отвесным склонам заканчивались плачевно. Я не альпинист, конечно, но если изобрести кое-какое снаряжение, то можно будет разведать и там, хотя с той стороны, как сказал Зугмор, ничего не угрожало, и кроме горных козлов и неведомых мне пудуков наверху никого не видели.
Племя Кривого Копья вообще, по сути, было загнано в тупик, в самые каменистые и неплодородные земли, из которых даже некуда откочевать, потому что все более вкусные места заняты более успешными и сильными соседями. Ладно, пусть они сильные, значит, мы будем хитрыми.
Я попытался выяснить хоть что-нибудь про каждое из племён, но безрезультатно. Зугмор, стоило мне только заговорить о других орках, начинал рычать и злиться, требуя немедленно идти и стукать соседние племена. Да, объединять их будет непросто. Пожалуй, стоит расспросить кого-нибудь ещё.
— Спасибо, Зугмор, — сказал я, угольком докрашивая карту, теперь пестрящую обозначениями, понятными только мне одному.
— Ты колдунства знаешь, вождь? — орк ткнул пальцем в непонятные ему символы.
— Это не колдунства, — сказал я.
— А похоже, — хмыкнул Зугмор. — Гарул слепой тоже что-то похожее делал.
— Шаман? — спросил я.
Надо бы к нему заглянуть в гости. Он-то наверняка знает побольше Ундзога, да и про соседей, наверное, сумеет рассказать, не срываясь на рычание и боевую ярость.
— Ага, — ответил Зугмор.
Хотя разговора с шаманом я всё-таки немного побаивался. Поэтому и решил сначала узнать всё у обычных орков, простых воинов, которые регулярно ходили на охоту и видели окрестные земли каждый день. А не у слепого шамана, который, может, и не слепой вовсе, но ведёт себя крайне подозрительно и странно. Но и с ним придётся взаимодействовать, тут не отвертишься. Объявит одержимым, и кранты, выгонят или ещё чего похуже.
— Ну пойдём, прогуляемся к нему, — произнёс я, поднимаясь с насиженного места.
Шкуру с нарисованной картой я оставил на месте, не хватало ещё, чтобы шаман зацепился за моё «колдунство».
— Э… Вождь… Я бы… Мне на охоту… — забормотал Зугмор.
Я рассмеялся. Похоже, не только я опасался шамана. Впрочем, в магическом мире уважение и страх перед магией вколачиваются едва ли не с молоком матери. Скажешь что-нибудь не то какому-нибудь шаману, а он возьмёт и превратит тебя в жабу. Или наступишь на ногу колдуну, а в следующее мгновение твоя голова лопается как воздушный шарик. Это, кстати, ещё одно направление, куда стоит копнуть, противомагическая защита необходима как воздух. Наверняка должны быть какие-нибудь амулеты или что-то вроде того.
Тем более, если драться против эльфов, а я чуял задницей, что рано или поздно дойдёт и до них. История вождя Бадгаза, лопнувшего в собственных доспехах, очень хорошо врезалась мне в память.
— Ладно, ступай. Я один пойду, — сказал я.
Зугмор стукнул себя кулаком в грудь, оскалил клыки и вышел, а я выудил из котла кусок мяса и отправился на окраину деревни, в чум старого слепого Гарула. Старик жил на отшибе, подальше от всех, изо дня в день собирая в окрестных ущельях и пещерах ингредиенты для своих жутких бульонов, запах от которых иногда приносило в деревню ветром. Я надеялся застать его дома.
Терпкий пряный аромат донёсся до моих ноздрей раньше, чем я дошёл до точки назначения, и это значило, что мне повезло и шаман у себя. Я замер перед пологом его чума, так и не решаясь откинуть его и войти, хотя, как вождь племени, имел на это полное право. В голове даже мелькнула трусливая мыслишка развернуться и уйти, и я почти это сделал, но тут из глубины чума донеслось деликатное покашливание.
— Входи, Ундзог, — произнёс шаман. — Я давно тебя жду.
Я шагнул в полумрак шаманской берлоги, по ноздрям тут же ударил терпкий запах сушёных трав, которые висели здесь повсюду. Связки грибов, трав, цветов, корней и прочих ингредиентов сушились, качаясь под потолком, вдоль стен на полу и полках стояли горшки с различными снадобьями. В котелке (металлическом!) булькало какое-то варево, тени плясали на стенах чума, размалёванных странными символами и пиктограммами. Шаман сидел у очага, помешивая мутный бульон длинной деревянной ложкой и снимая пенку.
— Проходи, Ундзог, — сказал он. — Или теперь называть тебя «вождь Ундзог»?
— Называй как хочешь, — отмахнулся я.
Думаю, за свою долгую жизнь старик повидал вождей больше, чем сейчас живёт орков во всём племени.
— Я помню тебя маленьким пузатым орчонком, — хмыкнул шаман. — Ты жевал грязь и плевался в других детишек.
— Я и сейчас так могу, — сказал я.
— Или это был Дургуз? Точно. А ты постоянно плакал и цеплялся за мать, прибегая к ней всякий раз, когда тебя били, — тем
