Тут он не прав. Не орал. Довелось мне побывать на его месте. После «Сорокапятки» прошел одну за другой аж две «Пивные кружки» и знаю по себе: ощущения, конечно, хреновые, но терпеть можно.
К тому же терпеть осталось недолго. Можно приступать к лечению и для начала провести дезинтоксикацию организма.
Я достал из рюкзака полученный от санинструктора полулитровый пакет с раствором гемодезана-х. В пакет была вмонтирована гибкая полевая капельница с катетером на конце.
— Давай руку, Илья. Витаминчики примешь. Сразу полегчает.
— От витаминов? — Кочкин подозрительно глянул на капельницу. — А там точно они?
Вот ведь задрот! Ну совершенно не доверяет дяденьке Бедуину. Ждет от меня любой пакости. Совсем диким стал.
— Расслабься, рядовой. Если б в мои планы входило избавиться от тебя, я нашел бы более простой способ.
Как ни странно, мои слова убедили Кочкина — он протянул руку. Охотно так протянул, я бы даже сказал, поспешно. Очень ему захотелось получить «витаминчиков».
Я воткнул иглу в вену Ильи, а пакет с раствором повесил на ветку ивы. Препарат устремился по гибкому шлангу, капельно попадая в кровь пострадавшего и проводя дезинтоксикацию его организма.
Пока идет лечение, можно перекусить. Я достал мешочек с пеммиканом.
— Поем, раз время есть, а тебе, рядовой, под капельницей нельзя. Да и не хочется, ведь так?
Кочкин поспешно закивал, а потом и замотал головой, отказываясь от еды.
— А чтоб не скучать, расскажи-ка ты мне еще раз про нападение на «Ошарское», — предложил я.
— Да сто раз уж рассказывал, — скривился Кочкин.
— Аж сто раз, и все мне? — Я сделал придурковатую рожу. — Вот ведь склероз совсем заел, ни хрена не помню.
— Ну, не вам лично сто раз, — поправился Илья. — Другим тоже…
— Ты все-таки мне заново расскажи, — стал серьезным я. — И не забудь о скороходах.
— О ком? — искренне удивился Илья. — При чем здесь скороходы?
— А вот это и расскажи.
Илья наморщил лоб, вспоминая.
— Я в пьяном бреду сболтнул про них, да? Но на самом деле про скороходов мне рассказал Горелыч… Сержант Горелов, — поправился Илья. — Это байка такая. Бред, конечно.
— Ты рассказывай, — подбодрил я его.
— Говорят, где-то в глубине АТРИ живут скороходы. Ну, вроде шептунов, только круче. Неужели не слыхали? Я думал, о них все знают…
— Илья, не тормози. Давай дальше.
— Дальше страшилки всякие. Вроде появляются они ниоткуда. И исчезают в никуда. Как телепортеры. Потому и скороходы, что могут быстро скакнуть в любое место… Людей мочат почем зря. Мозги у живых как-то хитро вынимают и…
— Заставляют бедолагу собственные мозги жрать, — договорил я.
Такие байки и в самом деле ходили по АТРИ. Но поскольку, в отличие от шептунов, со скороходами никто не встречался, этим россказням значения не придавали. По крайней мере, егеря и серьезные бродяги. А вот салажатам из войск внутреннего охранения на ночь эти сказочки друг другу рассказывать — самое то.
— Илья, а почему ты связал скороходов с напавшим на «Акуру» противником?
Рядовой задумался:
— Сам не пойму. Видно, по пьяни сложилось как-то. Померещилось. Вот и брякнул, не подумав.
М-да… А для меня это повод задуматься. Возможно, разум Кочкина зафиксировал некие странные моменты боя, но осмыслить их не осмыслил — запихнул в подсознание. А оно с пьяных глаз взяло и оформило смутную ассоциацию в догадку…
Капельница опустела. Я убрал пустой пакет из-под лекарства в рюкзак и достал одноразовый шприц-тюбик:
— Еще один маленький укольчик.
— Это что? — тут же поинтересовался Илья.
— На этот раз действительно витамины, — сказал я правду.
Лицо Кочкина перекосилось.
— А в первый раз что тогда было? — голосом умирающего лебедя спросил он.
— Лекарство, — отрезал я. — Еще вопросы есть?
По лицу Ильи было видно, что у него куча вопросов и вообще комментариев по поводу действий козла Бедуина, но рядовой в очередной раз проявил завидную мудрость и оставил мнение при себе.
Тем временем погода портилась. Ветер усилился. Начал накрапывать дождик.
Илья поежился, укрыл голову капюшоном, помялся, но все же не выдержал:
— Товарищ командир… Э… Бедуин… А почему мы никуда не идем? Мне уже полегчало. Так чего ждем?
— Хорошей погоды. Вот солнышко выглянет, и пойдем. А то чего под дождем грязь-то месить? — пошутил я.
Но Кочкин юмора не понял. Его от моих слов аж передернуло. Ну очень эмоциональный парнишка.
Ночь принесла с собой проливной дождь и Куба. Причем пришел егерь не со стороны Ведьминого леса, а с противоположной — куда, собственно, и уходила «дичь». Видно, Потап нашел путь обхода и увел группу вперед.
— Ну чего, бродяги, кукуете? Вы, я смотрю, в это болото прямо-таки вросли. Корни пустили и мхом покрылись, — пошутил Куб.
— Ага. Придется теперь мне кликуху менять, — поддержал я шутку. — Был Бедуином, стану Лешим.
— Или Болотником, — предложил свою версию Куб.
Илья содрогнулся:
— Не надо о болотниках!
— Мех рассказал, как вас чуть не накрыло. Что, впечатлила встреча с потусторонней тварью? — развеселился егерь.
— Век не забудем. Ну что, Куб? Какие новости?
— Хорошие. Я других не приношу. За плохие, говорят, гонцам раньше головы рубили, — фыркнул егерь. — Короче, группа ушла вперед по следу подопечных.
— А наблюдатели от «дичи» были?
— Трое. Ждали-ждали, не дождались и ушли своих догонять. А уж следом за ними и мы двинулись. А как на ночевку встали, Потап послал нас с Фигой, Саней и Немым назад.
— Решили все же разминировать приманку? — уточнил я.
— Ага. Фига там сейчас трудится. А я вот за вами рванул.
— Слышь, Илья, — пихнул я кулаком в бок рядового. — Будет твой протеже жить. А ты переживал.
На хорошую новость Кочкин отреагировал вяло. Видать, перегорел. Или просто устал.
— Ну, чего, мужики? Двинули к Фиге? — Куб поправил надетый поверх шлема прибор ночного видения. Точно такие же были и у нас с Кочкиным.
— Пошли потихоньку. — Я встал, размял ноги и закинул на спину рюкзак.
Паренек лежал на боку в той же самой позе, в какой сидел на взрывчатке, — руки за спиной и поджатые ноги. Казалось, это не живой человек, а статуя. Словно ее сняли с постамента, отнесли в сторону и положили на землю. Рядом сидел санинструктор по прозвищу Саня и растирал тело освобожденного, пытаясь выпрямить ему конечности.
На самом деле санинструктора звали Володей по фамилии Чумной, но егеря ласково нарекли его Саней, отдавая дань жизненно-важной профессии.
