сразу с двух сторон, по всей видимости, у него есть туз в рукаве.
— Приступай, — обратился к ментату Шатун.
— Вы приехали сюда для того, чтобы убить Шустряка? — начал допрос ровный и знакомый голос.
— Я нет, ответил человек державшийся рядом с заказчиком, являвшийся тем самым гнилым ментатом, — но Голиаф, видимо, планирует именно такое развитие событий.
— Имеете ли вы претензии к Бастиону или ко мне? — спросил Шатун после того, как его ментат кивком подтвердил ответ на предыдущий вопрос, а смена ведущего допрос с ментата на Шатуна удивила не только меня.
— Я нет, — ответил ментат.
— И я тоже, — помедлив добавил Голиаф, — прекрасное место у вас тут.
— Имел ли место договор между Голиафом и Шустряком на указанную в депеше розыска сумму? — продолжил допрос Шатун, дождавшись очередного кивка своего ментата.
— Имел, — ответил ментат, и меня привлекла серо-зелёная вспышка, которая сверкнула в этот момент где-то в его сплетениях, ага, тварь воспользовалась даром и ментат кивнул, видимо не заметил лжи.
— Присутствовал ли лично Шустряк при заключении договора?
— Да, конечно, вам же должны быть известны правила работы ментатов, — в этот момент вспышка произошла еще раз.
И тут я увидел, как Шатун со своим ментатом просто пропали, причем они пропали только из того, что вижу я, иначе бы это всполошило и ставших рядом, но нет, они проигнорировали это, и тут я услышал следующий вопрос.
— Скажите, вы сейчас использовали свой дар, позволяющий обманывать ментата для того, чтобы он не мог распознать вашу лож? — спросил голос невидимого мною Шатуна, и я тут же понял, что лож была раскушена еще в первый раз, и вся эта игра была лишь для того, чтобы подтвердить использование уловок, а их исчезновение, это и есть припасенный козырь.
Мне показалось, что высказанный вопрос не успел дозвучать до конца, как у Голиафа активировался дар, смысла в ломании дальнейшей комедии не было, тем более что охрана, стоявшая у машины, начала вскидывать оружие. Я призраком ринулся сквозь стену контейнера, в пару прыжков преодолев расстояние до стоявших, и тут же сменил пространства местами, окружив себя куполом из зеленоватого морока. Моей целью был Голиаф, его и ментата нужно было взять живыми, в отличии от прибывшей с ними охраны, времени на переговоры с ними нет, да и они сами выбрали сторону, на которой решили воевать, так что я без зазрения совести вскинул автомат, переведя в режим одиночного огня. Каждому охраннику я выписал по одной свинцовой пилюле в голову, промахнуться с такого расстояния я не мог, особенно с учетом того, что стрелял по неподвижной мишени, а вот для Голиафа я припас кое-что поинтереснее.
Отстегнув магазин, я выщелкнул из него два патрона, которые подойдя к призрачному голиафу, хотел разместить в коленях, но тут же встал, замер увидев его лицо. Ах ты падла, промелькнуло у меня в голове, гнида не добитая, в голос выругался я, понимая, что никто этого не услышит. Не прав я был, когда говорил Шатуну, что данного гражданина я не знаю, знаю, еще как знаю, вот только, когда мы с ним встречались, его точно Голиафом не звали, и был он одет в броню из супер-пластика. Где-то в толпе я бы ни за что его не узнал, но сейчас на меня смотрело хоть и прозрачно зеленоватое лицо, но такое же ошарашенно удивленное, как и тогда в стабе муров, после срывания с него маски респиратора. М… да, выдал я, еще раз приглядевшись, умеет СТИКС удивить, да так удивить, что диву даёшься, хотя иллюзий в том, что эта падаль оказалась иммунной я не испытывал, скорее всего у него где-то была еще одна белая жемчужина.
Перестав разглядывать внешника в новом обличии, я разместил оба патрона у него в локтях, ну его нафиг тащить, пусть сам идет, подумал я, ведь все равно, когда Шатун узнает кто он, захочет с ним поговорить, а про методику допросов шатуна по Бастиону нехорошие разговоры ходят. Продажный ментат меня не привлёк, даров у него было всего два, я это видел отчетливо, один дар ментата, а второй позволявший этих самых ментатов дурить, так что опасности он не представлял, можно остановить и классически. Я размахнулся прикладом и сменил пространство тут же ударив ментата прикладом в грудь, да так что из того весь воздух разом вышел.
Ментат осел беззвучно, чего не скажешь о Голиафе, чей истошный крик заставил меня отпрянуть, увидев, как рядом на земле корчится Шатун и Тур, тот самый Тур, что судил мою драку на арене, сейчас рассмотрев его, я узнал, то-то голос был знаком, запал мне тогда в память его странный клинок у моей шеи. Боковым взглядом я заметил, что другой Тур стоит возле одного из оседавших на землю охранников и недоуменно на них смотрит, потом наши взгляды пересеклись и он, осклабившись, погрозил мне кулаком, явно намекая на то, что по плану это была его работа, пожал плечами, мне лично никто об этом не говорил. Тур, который корчился на земле рядом со мной, там и продолжал корчится, а вот Шатун, что корчился там же рядом, встал, но я попытался не показать своего удивления, не отреагировал на это.
— Неудачно дистанцию прикинул, — произнёс Шатун, пнув внешника, который пытался присесть, заливаясь гортанным криком, пинок попал в морду, от чего тот растянулся и перестал орать. — Хороший дар у этого ублюдка, — продолжил Шатун, даже за препятствием достал.
— Я не знал, что у тебя тоже есть призрак, — стараясь не выказать своё удивление, спросил я.
— Не у тебя одного есть призрак, вот только у тебя он один, — не успел он договорить, как передо мною возникло еще два шатуна, причем один получился из корчившегося Тура, который превращался по мере того, как подымался с земли. Двое призраков отсалютовали и рванули в разных направлениях, один к машинам, а другой за пригорок, где видимо Шатун и прятался. — я могу ими управлять и даже перемещаться на место любого из них, — пояснил Шатун.
— Нормально, — вымолвил я, наблюдая за одним из Шатунов, ломившимся в лесок сайгаком.
— Лежать, падла, — рявкнул Шатун, глядя на попытку внешника отползти, — не хило он нас приложил, — добавил он, пнув в бок лежавшего, от чего тот еще сильнее взвыл и прекратил попытку к бегству, продолжая только стонать.
— Видел, — подтвердил я, а у этого урода дар скрывать от ментата правду, — сказал я, указав на худощавого мужика, который уже начинал шевелиться, прекращая судорожно ловить ртом воздух.
— Да,
