вверх.
Ладонью в основание носа, лицо стрелка поднимается к небу. Возможно, он успел увидеть летящий вниз пистолет, белые кучевые облака, легких стрижей, но это последнее, что он видит в этот день. Удар по адамову яблоку заставляет закатиться зелено-голубые глаза, и водитель падает на землю почти одновременно с «жадиной-говядиной».
Когда же поворачиваюсь к охотнице, то она спокойно засовывает купюры обратно в кошелек. Два парня тихо лежат у ног. Будто им вдруг невыносимо захотелось спать и они улеглись, не разбирая места. Автоматы покоятся на капоте. Раздается шлепок и я оборачиваюсь, готовый к нападению. Но то падает на бездыханное тело водителя злополучный пистолет.
Бита выпадает из рук бандита и подкатывается ко мне. Я поднимаю спортивный снаряд – интересно, в России кто-нибудь играет в бейсбол? Или как в анекдоте: в магазине спорттоваров купили двести бейсбольных бит и всего два бейсбольных мяча. От ударного основания вкусно и терпко пахнет, вниз медленно крадется капля красной крови. Я почти вижу, как слизываю её и тут же умираю от руки охотницы…
Запах сводит с ума.
– Брось её, Женя. И замри на месте!!! – охотница кричит так, что я чуть не подскакиваю на месте.
Я вижу, как она кидается ко мне и в это же время замечаю красную каплю, которая крадется по моему носу…
Капля зависает на кончике…
Достаточно вытянуть язык…
Я не вытягиваю, он оказывается высунутым сам…
Почти косею, наблюдая, как отделяется и летит на розовый кончик…
Капля падает на денежную купюру. Её вовремя подставляет охотница, заодно обрезает мне верхнюю губу острым краем бумаги. Я не успеваю очухаться, как она этой же купюрой вытирает мне нос и откидывает её в сторону. Только прошелестело перед глазами пятно на бумаге. Я облегченно выдыхаю.
– Ещё и измазаться успел, экий же ты неряха, – беззлобно ткнула в плечо охотница.
– А чего он мне палочку не показывал? Я же пррросил, – я изображаю на лице дурашливую усмешку, а у самого в голове бьется мысль: «Едва не сорвался! Что же будет дальше?»
– Иди и позови мужиков, пусть мне помогут, шутник, – кивает охотница в сторону «Камаза».
Я поворачиваюсь и вижу удивленные лица, Андрей даже вылез из-за занавески, забыв о помповом ружье, которое до сих пор сжимает в руках. Машу им рукой, и они согласно кивают. Максим тут же открывает дверцу. Эх, если бы дальнобойщики могли заглянуть в будущее, то рванули бы от нас как от зараженных чумой. Но среди моих знакомых нет никого, кому удается заглянуть за горизонт…
– Лихо, Мария, ох и лихо же ты с мужиками расправилась! – восхищается Андрей. – Я даже и заметить не успел, как ты рукой махнула, а эти двое рухнули как подкошенные. Вот как Женька бился видел, но ты вообще на целую голову выше. Такое даже в кино не покажут. Ох, и не поверят же нам мужики на базе.
От избытка чувств он бьет кулаком по рулевому колесу. Максим тоже улыбается. Ещё бы не улыбаться – водители отыгрались на лежащих бандитах за все свои страхи и неудачи на дороге. Голые парни остались сидеть прислоненными к «десятке», на шею каждому Андрей прикрепил табличку с надписью: «Я грабил фуры!».
Я наблюдал за их действиями из кабины. Меня ещё потряхивало от сознания того, что ещё чуть-чуть, и я бы сорвался… Оказывается так легко уйти от человеческого облика и не вернуться обратно. Невольно вспомнилась Марина. Я снова ощутил укол вины, ведь если бы не заехал в тот вечер, если бы не развязал охраняющую веревку, если бы… А сегодня сам едва не сорвался в это «если бы».
– Да ладно, просто повезло, – улыбается охотница. – Вы бы и сами могли справиться.
Судя по удовольствию, с каким водители попинали неудачливых бандитов, они вряд ли бы сами справились. Хотя Андрей еле-еле оттащил Максима от лидера, который обещал прострелить колеса. Голова парня бессильно болталась в такт ударам – бандиты так и не пришли в себя, даже когда мы отправились дальше. Охотница не вмешивалась, понимала, что у дальнобойщиков появилась отдушина.
Проезжающие машины притормаживали, автолюбители читали надписи на табличках. Некоторые одобрительно сигналили, некоторые что-то подбадривающее кричали, другие показывали поднятые вверх большие пальцы. Сказывалась извечная неприязнь к тем, кто не хочет работать.
– А Женька тоже хорош, раз-два-три и в дамки, – продолжает Андрей. – Учился где, Женёк?
Его светящиеся радостью глаза напомнили мне одного мужчину, который давным-давно очень помог советом. В тот приснопамятный день я не успел купить хлеб в нашем магазине, и пришлось идти в другой район. Я только вышел из магазина, как тут же окружила ватага мальчишек. Драки район на район случались нередко, поэтому вылазку я предпринял со всевозможной предосторожностью, но меня выследили. Дорога к спасительной двери отрезана, по краям перекрывали пути к отступлению смеющиеся лица. Началось всё с тычков и толчков, потом я уронил в грязь хлеб и только закрывал руками голову, чтобы не попадали по лицу. От громкого окрика мальчишки прыснули в стороны, а меня подняли крепкие руки.
Мужчина похожий на Андрея убрал мои руки от лица, оценил синяки и, разделяя слова, сказал:
– Их больше, но ты прав. Ты добываешь еду для семьи. Если ты сейчас убежишь, то всегда будешь питаться только объедками, которые оставили сильные люди. Дерись! Дерись, как будто это последний бой в твоей жизни, словно за твоей спиной мама и сестра! Синяки и ссадины пройдут, а сломанный дух уже не восстановить. Дерись!
В тот момент мне хотелось плакать от боли и унижения, я представлял – какими глазами посмотрит мама, ведь я не донес покупку домой, вернулся грязный и побитый. Всё это накладывалось одно на другое и слова мужчины были последней соломинкой, которая сломала хребет верблюда.
Месть!
Во мне закипела волна ярости – отомстить за унижение, за побои, за хлеб на земле. Боль не ушла, но отодвинулась на второй план. Я вырвался из рук мужчины и побежал к смеющимся мальчишкам. Смешки вскоре прекратились, я дрался так, как и говорил мужчина. Меня бросали на землю, наваливались, пытались прижать. В ответ кусался, щипался, лягался. Плач слышался уже с другой стороны, я бил куда попало. Под руку попался осколок кирпича… У главного заводилы полилась кровь из глубокой царапины на лбу.
Казалось, что я дрался час, а может больше. На самом же деле прошло всего-то пять минут. Мальчишки отступили…
Я снова и снова бросался на них, пока не обратил их в
