смерти матери отец каждый раз смотрел на сына так, будто хотел пронзить взглядом. Жизнь, мрачная и сухая, как паёк, которым их всех кормили на завтрак, обед и ужин, уже тогда казалась ребёнку ненастоящей. Настоящими казались образы, которые рисовало ему воображение и которые пугали окружающих, потому что он видел смерть и шрамы людей до того, как события завершали картину видений, приводя к соответствию воображаемое и реальное. Тогда-то он впервые ярко ощутил приближение смерти и начал свой бег от неё, отдавшись инстинктам. Сбежать из дома. Спрятаться. Подпилить лестницу. Посмотреть в глаза тому, кто желал принести смерть мелкому вирду, прежде чем взгляд взрослого мужчины подёрнется предсмертной дымкой и застынет навеки. После этого мальчику, тогда еще называвшему себя иначе, чем все знали сейчас, стало легче, а окружающие стали остерегаться его еще больше. Тогда, в первый раз, он выбрался сам. Но второй был хуже.
Бег от смерти по тёмным коридорам, крики умирающих и вой их убийц, эхом разносящийся по улицам. Кровь, удушье и смрад страха куда более сильный, чем парнишка мог себе представить, преследовали его с того момента, как ложные ангелы спустились на его родной мир, чтобы устроить кровавый праздник. Чтобы выжить там, ему снова пришлось принять тьму внутри себя и нырнуть в неё с головой, убивая, подставляя, убегая, пока они не нашли его загнанным в угол. Такой ценный приз, хитрый и живучий зверёныш, шипящий на них из старой железной бочки. Годы прошли во мраке бесконечного насилия и кровавых игрищ прежде чем луч света вырвал молодого десантника из омута безумия. Пленный священник, притворявшийся нижайшим писцом, напомнил ему о смысле, высшем смысле, существования каждой человеческой особи. Развиваться самому, чтобы развивать общество вокруг себя, идти вперёд, чтобы проторить дорогу для идущих следом, передавать знания, чтобы сохранить и приумножить их. Именно этот старый тщедушный человек дал рядовому головорезу импульс узнавать больше и становиться лучше. Именно он позволил Тлену стать тем, кем он был сейчас, со всеми навыками, знаниями и умениями относительно физики, химии, медицины, техники и философии. Но он же и вверг молодого десантника в третью, самую глубокую бездну отчаяния, когда оказался сломан пытками.
Всё тлен. Зачем стараться для других, если они всё равно умрут. Зачем пытаться спасти кого-либо, если они всё равно умрут. Можно лишь ускорить для них наступление болезненного конца и оправдать перед Смертью их ранний уход страданиями, которые причиняешь им за мгновение до. Эта пучина была тяжелее всего. Из неё не было ни выхода, ни просвета. Тлен знал лишь то, что будет вечно блуждать в тени, вечно избегая смерти и скармливая ей других, чей час настал бы рано или поздно, пока не встретил её. Рыжая дикарка остановила выстрелы его болт-пистолета и явила то, что десантник боялся когда-либо увидеть снова. Солнце, безумно яркое и лучистое, притягательное и теплое вставало за её спиной, болезненно напоминая о сломленном пытками священнике. Конечно, он хотел сбежать от неё подальше. Старик умер жалкой смертью и Тлен был против того, чтобы увидеть такое же завершение пути рыжей ведьмы. Но она была иного мнения и преследовала его пока ангел ночи сам не пошел ей навстречу, вынырнув из мрачного океана безумия к свету Императора. Можно сказать, что они спасли друг друга.
С тех пор Тлен знал, что сможет выбраться откуда угодно. И сейчас, сидя в последнем вагоне идущего в Арманту поезда вместе со своими избранными братьями и хлипким человеком, сумевшим расправиться с кабалитом, ждал пока тьма задумки провидца эльдар поглотит их, проведя по сотканным ксеносом путям судьбы к источнику. Лишь разрушив его можно было надеяться, что удушающие кольца тьмы растают и дадут наконец Фрации вдохнуть полной грудью.
Если были вещи, которые каждый космический десантник ненавидит, то это однозначно был пустотный бой межзвёздных кораблей. Даже рядом с величественным титаном класса "Император" или "Владыка Войны" Астартес не ощущали себя настолько же бессильными, как во время перестрелки космических левиафанов. Единственное, чем они могли проявить себя в такой войне, это пойти на абордаж или отразить таковой на свой корабль, остальное же было за пределами их возможностей и приходилось полагаться на мастерство смертного экипажа судна. Янтарь знал, что для абсолютного большинсва людей на борту, проходящее сейчас сражение было первым на службе Ангелам Ночи, да и для большей части Адептус Астартес это был первый на их памяти раз. Конечно, фактически каждый из них имел опыт от нескольких лет до пары десятков, но память об этом осталась лишь мышечная, тогда как все осознанные воспоминания о событиях, что предшествовали их пробуждению на борту "Непрощенного Слепца", эпистолярий намеренно стёр, объяснив наличие навыков природным талантом и гипнообучением во сне. Только так они могли стать Ангелами Ночи и служить Императору. Теперь же им предстояло показать себя в деле, а заодно определить степень успешности работы Янтаря. Если он ошибся в одном из сеансов чистки памяти и стёр или оставил лишнее, для кого-то из молодых десантников это может стать гранью между жизнью и смертью.
— Брат-эпистолярий, — растягивающий слова голос в воксе принадлежал ветерану Ноа, заместителю Савелия, оставшемуся на борту присматривать за неофитами, — эльдары быстро двигаются, используют вентиляционные и технические каналы и уже второй раз обходят нас с тыла. В прямой бой не вступают, сбегая после короткой перестрелки.
На фоне Янтарь услышал звуки стрельбы пары тяжелых болтеров, которые быстро затихли, и знал, что хочет от него опустошитель.
— Проверьте герметичность своих доспехов и те, у кого с ней непоправимые проблемы, пусть возвращаются к ключевым позициям: апотекарион, инжинариум, мостик. Остальным быть готовым к невесомости и вакууму, — распорядился библиарий по воксу и, получив подтверждение, прямо обратился к находящемуся рядом пустотнику. — Капитан Чефра, отключить вентиляцию и гравитацию во всех внешних отсеках.
Человек отвлекся на секунду, после чего кивнул и передал приказы своим офицерам за пультами управления кораблём, так что Янтарь был уверен, что его решение приведут в исполнение максимально быстро. Невесомость должна замедлить абордажные команды врага и почти не отразится на Астартес. Но этого всё еще было мало для успешного выдворения пиратов обратно за борт, потому эпистолярий закрыл глаза и максимально сосредоточился на своём психическом восприятии. Он почувствовал течение дарованным варпом сил по своему телу и окружающая тьма перед его внутренним взором окрасилась разными по яркости и оттенку фонариками человеческих душ. Ближайшие находились на мостике, рядом с ним, но его интересовали другие, потому эпистолярий посмотрел себе
