Кошмарные трое суток!
Французские, испанские, итальянские и османские солдаты измотались чудовищно, и прежде всего психологически. Они были на грани того, чтобы все бросить и убежать. Столько соратников полегло! И постоянные ловушки с засадами. Они боялись собственной тени. Да еще эти проклятые русские егеря, старавшиеся выбить офицеров одиночными выстрелами из руин. А потом спешно отходившие от греха подальше.
Страх, злоба, ненависть и всеобъемлющий ужас буквально пропитали солдат коалиции, из-за чего с каждой новой атакой они становились более и более неистовыми…
Командующий этой армией Джеймс Фитцджеймс, 1-й герцог Бервик, ехал медленным шагом по одной из многочисленных разрушенных улиц Стамбула и с каким-то мистическим ужасом смотрел по сторонам. Кругом были одни руины, среди которых то здесь, то там высились немногочисленные обгорелые и потрепанные здания, что выстояли в этой жуткой бойне. Но их было немного. Большинство домов оказалось или разрушено, или настолько сильно повреждено, что жить в них было невозможно. И трупы, трупы, трупы. Казалось, что они везде. Причем, что примечательно, ни одного в русской форме. Иной раз ему даже казалось, что этот запах смерти и трупного разложения пропитал его самого насквозь. Настолько, что, вернувшись домой, он не сможет отмыться.
– Боже… – тихо прошептал он.
– Что? – не поняв вопроса, поинтересовался адъютант.
– В какую войну мы ввязались?
– В священную, – не задумываясь ответил адъютант. – Вы же сами видите, какой хитрый и изворотливый противник.
– И сколь губительно его оружие…
– Данное ему самим дьяволом в обмен на бессмертные души.
– Да, да. Конечно, – охотно согласился герцог и перекрестился. – Но я бы не отказался, чтобы оно оказалось в наших руках.
– Так куда оно денется? – усмехнулся адъютант. – Мы прижали русских к морю. Отступать им некуда. Перебьем этих нечестивцев и заберем.
– Вы так уверены в этом? – удивленно выгнул бровь герцог.
– Абсолютно, – убежденно кивнул адъютант и вздрогнул – у моря зарокотали пушки. Тяжелые пушки, бьющие разрушительными снарядами…
Владимир Петрович лежал на носилках и с интересом рассматривал чистое голубое небо. Лишь дым, поднимающийся от города, портил идиллию. И сладковатая, тошнотворная вонь разлагающихся тел вперемежку с гарью.
Буквально полчаса назад ему пришлось возглавить контратаку против прорвавшихся к причалу испанцев. Они могли сорвать всю эвакуацию войск и орудий. И вот результат – два штыковых ранения. Одно в левое предплечье, второе – в бедро. Хорошо хоть, сосуды не задело. Испанцев отбили. Очень помогли две картечницы, которые успели развернуть и ударить кинжальным огнем с двухсот метров по противнику. Это и определило исход атаки, а не геройство Владимира, что мог положить и себя, и своих солдат в рукопашной – глупой и никому не нужной.
– Ну как же ты так? – со вздохом спросил Апраксин, когда Владимира доставили на броненосец «Орел». – А… – махнул он рукой в досаде, не дожидаясь ответа. – В лазарет!
Владимир промолчал.
Он потерял много крови и не хотел ничего. Тем более спорить или оправдываться. Глупо вышло. Сейчас ему хотелось просто спать. Хоть немного. Ведь на ногах практически третьи сутки из-за этих напряженных боев…
Герцог Бервик выехал на берег моря лишь под вечер. Когда русские корабли уже медленно уходили вдаль – на восток по Босфору, оставляя после себя лишь выжженную землю вместо некогда цветущего города. И замыкали их шествие два страшных черных броненосца, напряженно дымя, словно из последних сил выгребая против течения. Да, наверное, так и было, судя по их скорости. Впрочем, они справлялись и медленно уходили.
– А ты говорил, что прижмем… – усмехнулся маршал.
– Ваша светлость, да кто же знал-то? – попытался оправдаться адъютант. Но был оборван на полуслове. Подвернув бортом, броненосцы окутались дымом, давая прощальный бортовой залп. И хорошо так. Кучно. Прямо в скопление войск коалиции на берегу.
Один из разрывов лег недалеко от герцога, и его руку задело осколком. Но не сильно. В первую очередь всего из-за того, что, прежде чем попасть по руке маршала, тот снес полголовы адъютанту.
Повторно испытывать судьбу и подставляться под удары русских кораблей войска коалиции не стали, а потому ринулись от берега в панике. Само собой, это закончилось очень печально. Толпа испуганных людей, вбегающая в узкие проходы между руинами, погубила там немало своих собратьев. Досталось и герцогу, который после ранения свалился с лошади. Не привыкший к такой давке, он оказался одним из первых, кого грубо толкнули, сбивая с ног, и самым пошлым образом затоптали.
Страх смерти субординации не знает.
21 июля 1713 года. Москва. Преображенский дворец
Апраксин медленно, с достоинством вошел в кабинет Петра Алексеевича и демонстративно поправил повязку.
– Ну, здравствуй, друг любезный, – с улыбкой произнес государь, крепко пожимая ему руку. – Проходи. Садись. Рассказывай. Варенька! – крикнул Петр заведенную с недавних пор симпатичную кофе-леди, – накрой нам на стол. Чайку и к нему чего.
– Твой сын ранен.
– Знаю. Но его здоровью ничто не угрожает. Воспаления ран нет. Значит, выживет. Так что давай к делу. Какие потери?
– Восемьсот тридцать один человек убит, две тысячи девятьсот – ранено. В общем, больше половины корпуса корова языком слизнула.
– И ты не впечатлен?
– Тому, что стояли против многократно превосходящих армий? – удивленно поднял бровь Апраксин. – Я участвовал в Дальневосточной кампании, и меня огневой мощью не удивишь. Что они могли нам сделать?
– Врачи не говорили, сколько смогут поднять на ноги?
– Тысячу, может, полторы. Пока неопределенно все.
– Видел в Севастополе пополнение?
– Видел. Только толку с него? Сколько мы эту морскую пехоту тренировали? А эти еще совсем зеленые. Ничего не могут.
– Слушай, других нет. Распредели их по звеньям и гоняй.
– Ты все-таки хочешь взять Стамбул? – хмуро поинтересовался Апраксин.
– А у меня есть выход? Его нужно брать. Иначе мы так и будем сидеть в Черном море взаперти.
– Когда?
– Не раньше следующего лета. Людей нужно подготовить. Сам говоришь – совсем зеленые, таких в бой бросать глупо. Да и гостей встретить.
– Каких гостей?
– Дания и осколки Пруссии готовятся выступить против нас. Мы пока работаем над тем, чтобы это предотвратить и сорвать.
– Дания? – ошалело поинтересовался Апраксин. – Им-то это зачем?
– Они посчитали себя обделенными и хотят вернуть контроль над проливами, которые сейчас фактически контролируем мы. И в финансовом плане тоже. Датское королевство стремительно теряет позиции независимого государства, становясь верным вассалом. А амбиции играют. В общем, хотят жить как в старину – ничего не делать и получать солидную прибыль от таможенных сборов с проливов.
