Пространство расступалось, пропуская в океан то, что когда-то являлось плотью от плоти этого мира, но было умышленно отсечено от него — так скальпель хирурга удаляет пораженную раком ткань. Теперь оно возвращалось. Возвращалось туда, где ему более не было места, и мир изо всех сил этому сопротивлялся. Судороги ужаса и отчаяния корчили его, порождая жуткий шторм и грозу, но все тщетно: Земля была бессильна помешать возвращению когда-то утерянного куска ее пространства, ибо не существовало ничего, способного противостоять мощи объединенного Ключа. Темница возвращалась в Базовый мир.
* * * *
Обшивка «Адмирала Колчака» вздрагивала под ударами громадных волн. Тонны соленой воды перехлестывали через палубу. Мачта гнулась и скрипела (прямо как в Лермонтовском «Парусе»). За борт смыло все, что было недостаточно хорошо закреплено, в том числе и одну из шлюпок. И разделить эту судьбу мог каждый, кто рискнул бы показаться на верхней палубе, а потому наплыва желающих как-то не наблюдалось. Только несколько членов команды проводили аварийные работы и заканчивали натяжку штормовых лееров, предварительно закрепившись за фальшборт веревками с карабинами и страхуя друг друга.
Циклон возник там, где никак не должен был возникнуть, где условия этому никоим образом не благоприятствовали, а потому профессор Заболотский обнаружил его довольно поздно. Но, все же, не слишком (как тогда казалось). Будь это обычный тайфун, у «Адмирала Колчака», при достаточно оперативных действиях экипажа, имелись бы неплохие шансы от него уйти. Но тут…
Скорость перемещения этого урагана была поистине аномальной. Более того — вел себя этот климатический монстр, скорее, как живое существо, нежели природное явление. Он искал жертвы. Осознанно и целенаправленно. В отличие от обычного урагана, область накрытого им океана на космических снимках не представляла собой гигантское облако спиралевидной формы. Она больше напоминала спрута, у которого стандартная для тропического циклона «галактика» составляла лишь центральную часть. «Тело», так сказать. А вот его «щупальца»… Они-то и раскинулись по сторонам в поисках объектов для уничтожения. Одно из таких «щупалец» и накрыло «Адмирала Колчака» буквально через несколько минут после того, как на судне заметили, чему движутся навстречу, и совершили разворот на обратный курс.
Разъяренная водная стихия играла многотонным океанским судном, как мячиком в пинг-понге, швыряя его от одной волны к другой. Ставшие уже пятнадцатиметровыми пенные водяные горы со все нарастающей яростью обрушивались на корабль, словно задавшись целью непременно устроить ему самый жесткий краш-тест. Дольше всего продержался на палубе, казалось бы, намертво закрепленный вертолет К-25, но и ему в конечном итоге не удалось устоять перед стихией. Один из трех локаторов был сломан обезумевшим ветром, и обломки его канули в черную пучину. Два других пока еще держались, но в экипаже не питали иллюзий относительно их стойкости: в такую передрягу им еще попадать не приходилось.
На «Адмирале Колчаке» не было никого, подверженного морской болезни. Такие «кабинетные ученые» отсеивались на самом раннем этапе: что от них толку в многодневных автономках, чреватых всяким? Но сейчас ситуация складывалась нештатнее некуда. При таком шторме «накрыть» может даже насквозь просоленного морского волка. Ни Виктора, ни Юлию Комольцевых к числу таковых отнести было никак нельзя. То, что происходило, сочеталось с определением «сильная качка» не более, чем тропический ливень с грибным дождиком.
Лицо Юлии постепенно начинало приобретать землисто-серый оттенок. Организм ее, впервые столкнувшийся со столь экстремальными условиями, бунтовал: во рту появился противный металлический вкус, а к горлу вплотную подступила тошнота. Ко всему этому «приятному» букету какой-то садюга-бармен подмешал изрядную дозу страха. Даже одного столь могучего урагана было бы достаточно, чтобы пробудить в человеке это чувство, но с Юлией ситуация была много хуже. Дурные предчувствия после утреннего страшного сна вцепились в нее с новой силой и разжимать свои когти категорически отказывались.
В конце концов, остров островом, но сон-предвестие вовсе не обязательно следовало понимать буквально. В одном сомневаться не приходилось — он пророчил беду, которая и устроила эту дикую пляску вокруг «Адмирала Колчака». И очень может статься так, что ее тарантелла в скором времени перейдет в торжественный погребальный танец, по тем, кто сейчас на судне и пока надеется уйти живым с этой чрезмерно буйной вечеринки сорвавшегося с цепи океана.
У Юлии темнело в глазах. Она буквально физически чувствовала разлитый в воздухе гнев, источником которого была сама природа. Гнев этот не был направлен конкретно на «Адмирала Колчака», но легче от этого не становилось. Сила, поднявшая эту бурю, не в состоянии добраться до первопричины своей ярости, вымещала ее теперь на другом оказавшемся под рукой объекте — злосчастном российском океанографическом судне.
Покачнувшись от очередного увесистого пинка, полученного кораблем, Юлия упала на свою кровать. Естественно, при таких условиях ни о какой научной работе не могло идти и речи. Все, кто не был задействован в борьбе за выживаемость корабля, могли только ждать и молиться.
Брат сел рядом и взял ее за руку.
— Ты как?
— Восхитительно! — огрызнулась Юлия, словно он был в чем-то виноват. — Не видишь что ли? Мне наверх надо.
— Куда, наверх? — не понял Виктор.
— На верхнюю палубу, блин! — почему-то, в эти минуты каждый вопрос вдруг сделавшегося удивительно непонятливым брата раздражал Юлию сверх всякой меры.
— С ума сошла?! — всполошился он. — Там сейчас черт знает что творится! Смоет, как нефиг делать и фамилию не спросит!
— Мне нужно. Очень!
Знание это вызревало в Юлии именно в текущие секунды, в ходе разговора с братом. Какая-то странная и могучая сила буквально тянула ее наверх, навстречу жуткому ветру, волнам и молниям.
Виктор накрыл ее кисть своей.
— Нельзя туда, Юля! Опасно очень.
Она резко вырвала руку.
— А здесь, считаешь, безопасно?! Да «Колчак» — это гроб плавучий!… Пока еще плавучий.
— Что ты хочешь этим сказать? У тебя опять было видение?
— Неужели ты ничего не чувствуешь?! — Девушка внезапно с жаром схватила обе его руки в свои. — Ведь ЭТО — там, совсем рядом!
— Как-то не очень. Ты же знаешь — броня, — попытался вяло отшутиться он, не вызвав, впрочем, на ее лице даже тени улыбки, и сразу вернулся к серьезному тону. — Мне не по себе. Сильно. Но это из-за шторма, наверное. И из-за тебя тоже.
