— Вот как?
— Конечно! — Дециус продолжал со всей тщательностью полировать энергетический кулак. — В войне, кроме всего прочего, имеет смысл только конечный результат. Если нет победы… — Он помолчал, подыскивая слова. — Значит, нет и смысла.
Сидящий неподалеку Андус Хакур поскреб щетинистый седой подбородок.
— Какой тактический постулат из уст щенка. Боюсь, у меня от удивления закружится голова.
Глаза Дециуса сверкнули от насмешки ветерана, но Гарро, негромко рассмеявшись, перехватил инициативу:
— Солун, ты должен простить Андуса. В его возрасте острый язык — это единственное оружие, которым он владеет с большим мастерством.
Хакур в притворном испуге схватился за грудь:
— Ой! Стрела прямо в сердце, да еще от моего капитана! Какое несчастье!
Гарро поддержал его улыбкой, но за напускной веселостью в глазах старого друга рассмотрел неподдельную боль. В мире-бутылке Хакур потерял нескольких воинов из своего отделения, и рана, нанесенная утратой, еще не затянулась.
— Мы все превосходно сражались сегодня, — произнес капитан слова, идущие от самого сердца. — Гвардия Смерти в очередной раз показала, что является отличным инструментом, утверждающим волю Императора на просторах Галактики.
Никто из космодесантников не ответил. Все внезапно замолчали и смотрели куда-то за спину Гарро. Едва он обернулся, чтобы узнать, в чем дело, воины Седьмой роты опустились на колени.
— Мой боевой капитан.
Гарро с тревогой понял, что даже не слышал, как подошел примарх. Как и в зале собраний перед операцией, Мортарион обнаружил свое присутствие только тогда, когда сам этого захотел.
Гарро низко поклонился Повелителю Смерти, мельком заметив рядом с примархом Тифона и сервитора, полускрытого складками накидки Первого капитана.
— Мой господин, — приветствовал он командора.
На лице Мортариона появилась невозмутимая улыбка, заметная даже на верхней части лица, не закрытой дыхательным воротом.
— Сестры Безмолвия покинули нас. Они высоко оценили помощь Седьмой роты.
Гарро осмелился немного поднять глаза. Примарх, как и сам капитан, сбросил бронзово-стальные доспехи и поверх более легкого комплекта надел обычный костюм. Но даже в этом простом одеянии не узнать его было невозможно. Высокая сухощавая фигура, словно свитая из стальных мускулов, и в простых ботинках превосходила ростом даже Первого капитана, не снявшего доспехи терминатора.
И конечно, при нем был его жнец. Тяжелое черное лезвие оружия за спиной осеняло голову примарха темной молнией.
— Натаниэль, поднимись, пожалуйста. Становится утомительно все время смотреть на своих людей сверху вниз.
Гарро выпрямился во весь рост и заглянул в янтарные глаза примарха, едва сдерживаясь, чтобы не отступить. Мортарион, в свою очередь, прожег его пристальным взглядом, и капитану на миг показалось, что длинные тонкие пальцы Мортариона вынули его сердце и теперь взвешивают и оценивают.
— Тифон, тебе стоит держаться начеку, — сказал Повелитель Смерти. — Этот воин когда-нибудь может занять твое место.
Тифон, как обычно мрачный, только угрюмо усмехнулся. Перед Первым капитаном, примархом и стоявшими по бокам Часовыми Смерти Гарро чувствовал себя как в глубоком колодце. Любой обычный человек, окажись он на его месте, не выдержал бы столь пристального внимания.
— Господин, — заговорил Гарро, — что может сделать для вас Седьмая рота?
Мортарион поманил его рукой.
— Ее капитан может выйти вперед, Гарро. Он заслужил награду.
Натаниэль, обменявшись быстрым взглядом с Хакуром, выполнил приказ. В голове всплыли слова, произнесенные на берегу химического озера. Мы не ищем славы и почестей. Гарро ничуть не сомневался, что ветеран доволен таким поворотом событий.
— Сэр, — начал он, — я не заслуживаю особого…
— Неужели ты собираешься отказаться, капитан? — предостерег его Мортарион. — Ложная скромность не украшает воина.
— Я простой слуга Императора, — вымолвил Гарро. — Мне достаточно этой чести.
Мортарион жестом подозвал к себе сервитора, и Гарро увидел, что у него в руках уставленный кубками и графинами поднос.
— Тогда, может, ты окажешь честь и выпьешь со мной?
Гарро оцепенел, узнав резные графины и налитые в них жидкости.
— Конечно… Конечно, мой господин.
Говорили, что нет такого сильного яда, нет такой мощной отравы или инфекции, которая могла бы одолеть Гвардейца Смерти. С самого дня основания XIV Легиону приходилось следовать за Императором и сражаться в самых враждебных мирах, в химических облаках и кислотных потоках, где не мог выжить ни один обычный человек. И Барбарус, приемный мир Мортариона и базовая планета Легиона, немало этому способствовал. Как сам примарх, так и его Гвардейцы Смерти были неподвластны никаким вредным воздействиям.
Еще будучи неофитами, космодесантники закаляли свои организмы, придерживаясь строго установленного порядка, добровольно подвергая себя воздействию химических реагентов, отравляющих веществ, смертельных вирусов и инфекций из тысяч различных миров. Они могли противостоять всем опасностям. Это помогло им вырвать победу на душной, пораженной грибком Урссе, рассеять рои шершней на Огре IV, и потому их послали сражаться против дышащих хлором йоргаллов.
Сервитор проворно смешал и налил темную жидкость в кубки. Ноздри Гарро уловили запахи химикатов: дистиллят пурпурного нервно-паралитического яда, одну из разновидностей яда пчел-меченосцев и другие, не столь узнаваемые составляющие. Даже в окружении Мортариона никто из космодесантников не осмеливался назвать этот процесс ритуалом. Слово вызывало в воображении мысли о примитивных идолах и очищении от проклятий, несовместимые с Имперскими Истинами. Просто таков был обычай Гвардии Смерти, сохранившийся, несмотря на все нападки людей вроде Игнатия Грульгора. Кубки принадлежали Мортариону, и в каждом сражении, в котором примарх лично выходил на поле боя, он выбирал воина, с которым по окончании битвы разделял порцию яда.
Сервитор предложил поднос примарху, и тот взял бокал для себя, второй протянул Гарро, а третий — Тифону. Затем Мортарион поднял свой кубок и произнес тост:
— Против смерти.
С этими словами он плавным движением кисти поднес бокал ко рту и осушил до дна. Тифон злобно усмехнулся и, повторив тост, тоже выпил свой кубок.
Гарро заметил, как краска бросилась в лицо Первому капитану, но Тифон больше ничем не выдал своих страданий. Натаниэль вдохнул запах предложенной жидкости, и его датчики забили тревогу. Имплантированные органы носоглотки восстали даже против одного запаха напитка. Но отказ был бы расценен как признак слабости, а Натаниэль Гарро никогда бы не позволил обвинить себя в недостатке решимости.
