– Иди сюда, ты! – прорычали сзади.
Андрей вздрогнул, обернулся и в очередной раз попал под мрачный взор Перлмара.
– Заходим, – выплюнул тот, глядя на Духова брезгливо, будто на Гнильца.
Андрей пошел вслед за Шкурником, но вскоре остановился в хвосте длинной очереди, бравшей начало у тяжелой отворенной двери. По обе стороны от входа замерли Дымовики, рядом с ними стоял Фрон – тот самый, со множеством бородавок на голом черепе. Перед погонщиком находился ящик, куда Шкурники кидали мешки с дыши-зельем, извлеченные из шлемов.
«Отвратно выглядит», – Андрей сморщился, глядя, как в ящике растет горка из скользких серых комков. Каждый был величиной с теннисный мяч.
Очередь медленно, но верно вползала в Степную Обитель. Духов вновь поднял глаза. За внешним витком устремились вверх внутренние. Один на другом, они, казалось, уходили в бесконечность, а покои Азэса-Покровителя подпирали желтое больное небо – чтобы оно не рухнуло, окончательно уничтожив Чашу Жизни.
Была ли Степная Обитель единственным убежищем? Вряд ли. Многие говорили, что часть людей пряталась в пещерах на севере континента. Но там с натиском Ползучего Бора никто не боролся, и потому Пожиратели всегда находили жертву. Скорее всего, слухи не врали. Иначе как можно объяснить нередкие появления Извергов? Жители Степной Обители давно не становились пищей для Пожирателей – значит, те лакомились душами кого-то другого…
– Эй, ты. Заснул? – Фрон ткнул Андрея в бок сухим кулаком. – Давай мешок и заходи.
Морщась, Духов запустил руку в клюв шлема, нащупал мешок с дыши-зельем – скользкий, пружинящий.
«Мерзость», – подумал он, пытаясь подавить дурноту.
– Чего рожи корчишь? – Фрон прищурился, и гроздь бородавок почти закрыла левый глаз. – Что-то не нравится? Дыши-зельем недоволен? Хорошо, отправляйся в следующую Стёску без него. Нюхай Ползучий Бор и сдохни раньше времени. Согласен?
Андрей промолчал. Осторожно положил склизкий мешок в ящик и, получив от Фрона плевок на правый рукав костюма, шагнул вперед – в темноту Степной Обители.
Он оказался в тесном квадратном помещении. Шкурники один за другим подходили к железной лестнице, привинченной к стене, начинали карабкаться и исчезали в небольшом полукруглом люке.
– Живее давай, – бросил стоявший рядом Перлмар. – Хватит оглядываться, все равно ничего хорошего не увидишь.
Коротко кивнув, Духов встал за Шкурником – спина великана, казалось, заслонила сразу половину комнатки. Перлмар уцепился за прутья и полез. Андрей повел задеревеневшими плечами и двинулся следом.
Подъем по узкой, темной кишке оказался долгим. Стучали по прутьям сапоги, сверху и снизу слышалось сопение. Пахло потом и нечистотами, воздух пропитывался сыростью, с трудом проникал в легкие. Грудь сдавливало, кожа под глухим защитным костюмом горела, каждое движение отзывалось болью во всем теле. Голова тяжелела – мозг точно заменили чугунной болванкой. А лестница словно и не думала кончаться.
«Сколько еще?!» – Андрей из последних сил старался не сбиться с ритма. Под ним карабкался не один десяток Шкурников, таких же усталых и обозленных. Зазеваешься – и услышишь о себе много нового.
Наконец вверху показался слабый оранжевый огонек. Через пару минут Духов выбрался в коридор и прислонился к стене, пытаясь отдышаться. По легким словно наждаком прошлись.
Немного придя в себя, Андрей огляделся. Вдаль тянулась почти такая же кишка, только горизонтальная и освещенная редкими чадящими лампами. Пол, стены и потолок покрыты металлическими пластинами с пятнами ржавчины. Пахло немытыми телами, мочой и тухлятиной.
Полукруглый люк выплевывал Шкурников. Тяжело сопя, ругаясь и отхаркиваясь, они направлялись дальше – к кельям.
«Пора и мне, – решил Духов, вклиниваясь в поток громоздких фигур. – Доберусь до лежанки, усну – и домой!»
Мысль придала сил. Андрей пошел быстрее и вскоре попал в другой коридор, просторнее и светлее. Вдоль правой стены – деревянные двери. Некоторые открыты, на пороге застыли женщины и дети. Кое-кто из Шкурников останавливался и вслед за родными скрывался в жилище.
Духов смотрел на обитателей Степной Обители и поражался их похожести. Какие они все серые, измученные, напряженные… Что женщины, что ребятня… Шкурники возвращались домой, но коридор не наполняли радостные голоса и уж тем более смех. Единственное, что позволяли себе лишь немногие – сдержанная улыбка. Андрей будто смотрел сцену из немого, черно-белого кино. Больше того, сейчас он сам являлся частью этого страшного фильма.
«Ненадолго», – Духов еще ускорился.
Коридор повел влево, и Андрей увидел Перлмара. Тот шел, почти касаясь правым плечом стены, опустив курчавую, с проседью, голову. Пройдя полсотни метров, Шкурник остановился у двери, постучал. Дверь открылась, на пороге оказалась высокая, худая женщина со спрятанными под темным платком волосами. На светло-сером, из грубой ткани, платье до пят пестрело немало заплаток.
«Витара, – Андрей «узнал» жену Перлмара. Она, как все женщины внешнего витка, старалась быть тихой и незаметной, но в ней чувствовались тепло и доброта. Витара хорошо относилась к Духову, а два года назад, когда тот слег с сильнейшей простудой, заботилась о нем, будто о сыне. – А вот и Шэрон».
Ухватившись за грубую ткань материного платья тонкими белыми пальчиками, у входа возникла девочка лет десяти. Бледная, с синими кругами под большими голубыми глазами и вздернутым носом, дочь Перлмара и Витары облизывала самым кончиком языка бескровные обветренные губы. И жадно смотрела на отца.
«Она его очень любит, – понял Андрей, глядя на девочку. – Но побаивается».
Перлмар переступил с ноги на ногу. Подошел к жене, коротко кивнул – та с видимым облегчением опустила глаза – и присел на корточки. Заросшее лицо оказалось напротив бледной девчоночьей мордашки. Шэрон пару раз моргнула и улыбнулась. Суровый Шкурник ответил – правда, получилась у него гримаса. Но девочка обрадовалась и этому. Отпустив платье матери, вытянула тонкие руки и шагнула к отцу – обнять. Перлмар мигом помрачнел. Выставил ладонь, останавливая дочь, покачал головой. Потом показал на темные глянцевые пятна, оставленные на защитном костюме кровью Ползучего Бора.
«Все правильно, – подумал Андрей, продолжая наблюдать. – Эта дрянь опасна, даже когда высыхает. Ее надо счистить».
Шэрон погрустнела, отвела взгляд и отступила к матери. Витара погладила ее по голове.
Андрей стиснул зубы и покачал головой. В груди болезненной волной поднималась жалость. Бедная Шэрон… Она пыталась радоваться жизни. Но именно что пыталась – Степная Обитель не позволяла ей этого. С рождения девочка видела только тесную келью и узкие, темные, наполненные зловонием коридоры. Она не знала, как выглядит выстеленное облаками и разогретое солнцем небо, потому что Волна Безумия навсегда скрыла голубую ширь за желтым маревом. Не слышала смеха, не имела друзей – и даже не могла обнять отца, когда хотелось.
