У меня не было планов спасения. Только надежда на спасение. Спасение от смерти. И этого мне казалось достаточно. Я рассказал Тамаре о планете Пекарь, фантазируя на тему, какой это прекрасный мир, как счастливы мы там будем. Говорил, пока не охрип, и голос мой стал звучать как лягушачье кваканье.
Я лег. Мышцы снова свело, перед глазами вспыхивали огоньки. Вскоре задремал и увидел во сне теплый радостный день. Я только что продал на ярмарке омоложение. И пошел туда, где на берегу Тамара и Флако строили замки из песка. Долго стоял и улыбался, глядя на них, не зная, почему улыбаюсь, потом двинулся дальше.
— Hola! Анжело, куда ты идешь? — спросил Флако.
— В рай, — ответил я.
Флако сказал:
— Ха! Отличное место! У меня там живет двоюродный брат.
Тамара и Флако улыбались мне, а я прошел мимо. Посмотрел на пляж. Вдалеке только песок, и я понял, что устану задолго до того, как пройду весь берег. Надо мной в воздухе неподвижно висели чайки. Я развел руки и подумал, что ветер подхватит меня и я полечу как птица. На руках у меня выросли перья, и я начал подниматься. Держал руки широко расставленными и медленно поднимался в небо.
Флако крикнул Тамаре:
— Смотри. Эта большая чайка сейчас капнет на тебя. — Я обернулся. Флако со смехом указывая на меня. Я поманил Тамару за собой и устремился к ней вниз, но она уже отвернулась и не видела меня.
Флако достал из одного кармана брюк красный мячик, а из другого — котенка. Я полетел дальше, а Флако и Тамара начали играть с ним на пустом берегу под никогда не заходящим пурпурным солнцем.
Челнок ударился о металл шлюза, разбудив меня, и шум двигателей смолк. Железо ракетных двигателей застонало, мгновенно остывая, переходя от расплавленного состояния к почти абсолютному нулю. Я ждал. Эйриш мертв уже пять часов — достаточно времени, чтобы смерть его была обнаружена. Любой нашедший его тело заметит отсутствие глаза и поймет, для чего я взял его. Почему я не догадался так изуродовать Эйриша, чтобы не было заметно отсутствие глаза? Теперь я боялся, что, когда откроется дверь, меня будет ждать напарник Эйриша или, что еще хуже, служба безопасности, которая отправит меня назад в Панаму. Я не открывал челнок, ожидая, не потребует ли кто, чтобы я выходил наружу.
Тамара лежала в сундуке, глядя в потолок и изредка мигая. Введенный антимозин действовал, температура упала, началось восстановление функций мозга, но было еще слишком рано, чтобы судить о степени улучшения. Я попытался поднять ее, растирал кожу, говорил: «Пожалуйста, Тамара, проснись! Я не могу дольше держать тебя здесь. Ты должна встать и идти сама!» — Во рту у меня пересохло. Я продолжал похлопывать ее по щекам и просить: «Проснись! Киборги идут! Киборги поместят тебя в мозговую сумку!», но угрозы на нее не действовали. Во время перелета она обмочилась; одежда ее была мокрой.
Конечно, гораздо безопасней было бы бросить ее. Но воспоминание о безумной радости, которую я ощутил, приняв решение взять ее с собой, удерживало меня. К тому же мне это казалось храбрым поступком. Убийство Эйриша — вот что было трусостью. Я пытался облегчить свою совесть, называя это вендеттой, но на самом деле я убил его по той же причине, по какой человек убивает гремучую змею в пустыне: чтобы обезопасить себя от встречи с ней в будущем. Я надеялся, что храбрый поступок загладит мою трусость, и решил насколько возможно дольше сохранить возле себя Тамару. Оставлю ее только в самом крайнем случае. Я достал ружье и приготовился стрелять в тех, кто может ждать меня в засаде у двери.
Нажал рычаг — дверь со свистом открылась. В шлюзе я увидел только багажную тележку вроде вагончика. В конце шлюза — дверь без окна. Закрыв сундук, я почувствовал облегчение от того, что пустые глаза Тамары больше не смотрят на меня. Погрузил ее в багажную тележку и решил, что попробую затеряться в толпе на станции.
Но за второй дверью оказался огромный зал, тихий, как мавзолей. Я запаниковал. Станция должна быть полна людьми, готовящимися сесть на корабль до Пекаря, но меня ждали только следы пребывания людей — запах пота и отслоившейся кожи. Я подумал, не опоздал ли я?
Вытер пот с шеи и потащил багажную тележку по длинному пустому коридору, следя, чтобы она не застряла и не перевернулась. Колеса поскрипывали так, будто двигалась огромная мышь.
Я понятия не имел, где находится мой корабль. Станция Сол представляет собой огромный серый цилиндр, который медленно поворачивается вокруг своей оси, создавая искусственную силу тяжести; в цилиндре размещается сама станция, а в торцах — доки для больших межзвездных кораблей. «Харон» теперь должен находиться у конца цилиндра, как прилипала возле акулы.
На станции ночной цикл, свет горит неярко. По обе стороны коридора круглые двери, и каждая дверь окружена слабым свечением, так что кажется, будто смотришь на светящиеся розетки, двигаясь внутри огромного угря. Воздух спертый, какой бывает в подземных помещениях.
Я шел по коридору, пока он не сменился большим залом, полным магазинов, словно на торговой улице города. Витрины светились, неоновые знаки указывали на вход. Люди сидели в ресторанах, большинство торговых точек были либо закрыты, либо в них работали механические продавцы. В дальнем конце этой улицы виднелось светящееся табло. Оно сообщало, что «Харон» улетает на Пекарь через три часа.
Оставив багажную тележку в зале отлета, ведущем к моему кораблю, я положил сумку на стойку и стал думать, что делать дальше. Объединенная Пехота не может арестовать меня здесь — станция Сол считается территорией Земли и поэтому находится под международной гражданской юрисдикцией. Военные не могут взять меня сами, но они могут сообщить властям Панамы о том, что я совершил убийство. И если разведка киборгов проследит все связанные с Эйришем записи, нетрудно будет установить маршрут челнока. Объединенная Пехота известит Панаму о моем местонахождении, и гражданские власти потребуют моей выдачи. Поэтому оставалось лишь надеяться, что разведка киборгов не обнаружит убийство до того, как я покину Солнечную систему, или, если обнаружит, не сможет найти меня до отлета. Мне нужно сесть на корабль в последнюю минуту, чтобы властям труднее было оформить документы на экстрадицию, если они узнают, где я нахожусь. Правда, в плане был один существенный недостаток. Я не верил, что люди Джафари пойдут на все эти осложнения. Если Джафари идеал-социалист, он прикажет убить меня без излишних раздумий. Я знал, что он не потребует моей выдачи. Убить легче. Легче избавиться от меня, не связываясь с законом. Я мог только ждать и надеяться.
