вами всё в порядке? — один из спецназовцев подбежал ко мне и взял за плечи, стараясь заглянуть в глаза.
— Да, — выдавил я, — сейчас отойду…
Но окончательно в себя я пришёл только через пару часов, на базе. Хотя меня до сих пор кидало то в жар, то в холод, но, по крайней мере, я мог связанно мыслить и объясняться.
Я всё ещё лежал в палате, в медблоке, но это помещение временно превратили в комнату для совещаний: сюда притащили тактический дисплей и набор глушилок — электромагнитных и аккустических.
— Река, которую вы видели, пересекала плато с севера на юг или, скорее, с запада на восток? — спрашивал начальник картографической службы округа, полковник.
— С северо-запада на юго-восток, — ответил я.
— Всё верно, — кивнул картограф, обращаясь к командующему, — это озеро Амо. Река, которую вы пересекли — это Мойера. Где-то здесь, — он указал место на карте, начинались описанные вами конструкции, напоминающие осенний лес.
— Конструкции? — переспросил я.
— Судя по вашему описанию, это вряд ли что-то живое. Скорее, это сооружения наших противников. Возможно, промышленные или жилые. Пока точно сказать сложно, этим занимаются специалисты.
— Значит, вы говорите, ощущение взгляда отчётливо исходило оттуда? — переспросил командующий, обращаясь ко мне.
— Верно, — кивнул я, — никаких сомнений.
— Предварительный анализ данных, добытых в ходе разведки, в привязке к топографии, так же отдаёт приоритет этому району, — добавил начальник штаба, ещё один генерал, которого я впервые увидел сегодня.
Командующий помолчал. Потёр подбородок. Потом сказал, обращаясь к подчинённым:
— Подготовьте детальный план, сегодня к вечеру.
— Есть! — ответил начальник штаба, после чего направился к выходу из палаты. Картограф последовал за ним.
Мы с командующим остались наедине.
— Сергей, я не буду ходить вокруг да около, — начал он, — учитывая вашу специализацию, думаю, в этом нет необходимости.
— Я внимательно слушаю, — ответил я.
Генерал подошёл к экрану, которым было закрыто окно, потрогал крепление. Потом кивнул, видимо, удовлетворившись осмотром, и продолжил:
— Мы давно подозревали наличие единого командного центра на той стороне. Это даёт нам некоторый шанс.
— Локальная операция? Диверсионная группа в тыл? — спросил я.
— Верно, — кивнул командующий.
— Но ведь мне сказали, что попытки разведки уже были. Несколько групп погибло без результата.
— Тоже верно, — командующий вздохнул, — у обычной ДРГ нет шансов.
Только теперь я понял, почему мы остались наедине и о чём собирался говорить командующий.
— Я официально мобилизован? — спросил я, — это согласовало моё руководство?
Прежде, чем ответить, генерал снова вздохнул.
— Ваше руководство действительно не имеет принципиальных возражений, и на межведомственном уровне всё согласовано. Но официально, конечно, вас мобилизовать никто не может. Нет соответствующего правового режима. Всё зависит от вашей воли.
Я задумался на несколько секунд. Потом сказал:
— Не думаю, что мы сможем унести нужное количество взрывчатки. Командный центр может быть большим, и я не уверен, что мы сможем достаточно точно найти критические точки.
— Тактический ядерный заряд, — ответил командующий, — говоря откровенно, мы уже готовим вариант массированного удара по всей площади поражения. Ваша вылазка может дать шанс обойтись без сопутствующих… последствий.
Я прикрыл глаза. Сколько нужно зарядов, чтобы полностью выжечь поражённую зону? Десять? Двадцать? Пятьдесят? Сколько регионов при этом пострадает? Да что там регионов — последствия будут глобальными: климат, экономика, геополитика… на этом фоне один-единственный тактический заряд выглядит настоящим спасением.
— Противник до сих пор не применял оружие подобной мощности, — заметил я, — что будет, если оно попадёт не в те руки? Или щупальца?
— Такая возможность предусмотрена конструкцией заряда, и приведёт к его детонации.
— Ясно… — я откинулся на подушку и прикрыл глаза; мотивы командующего были понятными: если есть хоть малейшая возможность закончить этот кошмар малыми потерями — её надо использовать, обязательно. Не предпринять такую попытку — преступление. Но есть ли реальные шансы — большой вопрос. Десять ДРГ уже пропали. Да, это были военные группы, у них нет такой специфической подготовки, как у нас. Мы больше готовы к неожиданностям. Видно, что командующий рассчитывает на мои «особые навыки», но что они могут значить там, внутри, где нет того живого, что я мог бы использовать? Разве что способность чувствовать это давящий взгляд… этого уже не мало. Стоп. Он ведь не сказал, что я должен пойти один. Скорее всего, речь тоже идёт о группе.
— Сколько должно пойти? — спросил я, открывая глаза, — состав группы?
— Боюсь, мои люди в этой ситуации не смогут оказать поддержку должного уровня. Лучших специалистов мы уже потеряли. Речь идёт о вас четверых.
— Четверых? — усмехнулся я, — включая это… этого…
— Даниила. Да, — командующий кивнул, — повторюсь, сейчас не время для симпатий или антипатий. Мы должны использовать всё, что у нас есть.
Всё-таки высшие армейские чины остаются больше бюрократами, чем военными. Потому что бюрократ, даже лучший из них, всегда подчиняется правилам, видимой и логически обоснованной целесообразности. А военные, имеющие боевой опыт — учатся слушать и чувствовать то, что остаётся за пределами слов и логики, то, что можно условно назвать «военной интуицией».
Скорее всего, генерал уже поговорил с Даниилом и остальными. И, если он так уверенно озвучил состав группы, те дали согласие. Значит, такое решение соответствует плану Даниила, в чём бы он ни заключался. Передо мной же стоит простой выбор: или отойти в сторону, отказавшись участвовать во всём это, или попытаться сохранить контроль над ситуацией, просчитав его игру. Для этого надо идти вместе со всеми.
— Мне надо поговорить с семьёй, — ответил я.
— Конечно, — кивнул командующий, — я дам распоряжение использовать закрытый канал. Но просьба: не стоит озвучивать чувствительные детали. Наши, земные дела никто не отменял. И разведку вероятного противника тоже. Ну, вы понимаете.
Я кивнул в ответ.
11
Разговор с Алиной получился странным. Она старалась быть ещё более скрытной, чем я, и преуспела в этом. Совершенно уверен, что любому аналитическому департаменту понадобятся месяцы и даже годы, чтобы расшифровать подлинное содержание нашей беседы.
И всё-таки она поддержала моё решение. Значит, я рассуждал правильно. В сложившихся обстоятельствах единственный способ обезопасить свою семью — это оставаться активным игроком. Слишком высоки ставки.
Встреча с Даниилом вышла ещё более странной. Похоже, он не ожидал, что я соглашусь на эту авантюру. Впрочем, наверняка у него был и план Б, и В и далее по алфавиту. Поэтому, удивившись немного, он принял моё решение с деланым дружелюбием.
— Слушай, понимаю, что тебе тяжело, — говорил он, — но попробуй представить себя на моём месте. С какого-то момента мы
