Шум прекратился. Но посыльный не отозвался.
Капитан Рыбников осторожно выглянул из комнаты отдыха.
В зале было темно. Редкий лучик мог пробиться через забитые и закрытые светомаскировкой окна. Где-то здесь на полу валялся топор. Все остальное оружие осталось с Василием.
Капитан мысленно обругал себя и сделал первый шаг в сумрак.
Половицы скрипнули.
Почему он раньше не замечал, какой здесь скрипучий пол? Неужели из-за постоянного ровного гула работающей аппаратуры?
Половицы скрипнули опять – но уже не под его ногой, а в соседней комнате – там, где остался рядовой Исаев. Степан решил не окликать его еще раз.
Он шагнул вперед.
И половицы в соседней комнате тут же отозвались эхом.
Глаза привыкли к полумраку, и Степан отыскал взглядом топор. В два прыжка он подскочил к нему, схватил полированную рукоять и замер, не дыша.
Половицы заскрипели – часто и громко.
Капитан Рыбников вскинул топор к плечу, словно бейсбольную биту. Он увидел, как широкая тень заслонила проем и, помедлив секунду, ринулась прямо на него.
Половицы застонали…
14Иван едва дышал.
Маша с замиранием сердца ждала каждого вдоха. И каждый раз думала, что это последний.
Дети беспокойно спали на разложенных сиденьях, ворочались, постанывали; Анжела всхлипывала, Андрей скрежетал зубами.
За тонкими стенками «буханки» таилась ночь: непроглядная, тихая. Маша была городским жителем, и незнакомые редкие звуки пугали ее. Постоянно чудилось, что в окна кто-то заглядывает. Представлялось, что вокруг машины кто-то бродит.
Она не верила, что Иван выживет. И так же не могла поверить, что он умрет.
До рассвета оставалось всего ничего – летние ночи короткие. Но загустевшее время не шло, а тянулось.
Она пыталась придумать, что делать, если останется одна. Единственное, что приходило в голову, – это искать дорогу домой. Но что ждет дома? Она не знала.
Они сбежали из квартиры рано утром, за три часа до обговоренного времени, и она даже не успела понять, с чего такая спешка. Иван и до этой минуты не раз говорил о распространяющейся по миру болезни, да Маша и сама кое-что слышала. Но зачем ехать в глушь, если нормальная медицина есть только в городе?
Однако спорить с мужем она не решилась, послушно разбудила и собрала детей, быстро сложила припасенные с вечера вещи – хорошо, что они готовились к поездке заранее.
Потом они заехали за дедом – он уже ждал их у подъезда, предвкушая скорую рыбалку. А после началось все это безумие…
То, как им повезло, Маша поняла на выезде из города, когда увидела, как на остановке общественного транспорта вдруг начали валиться люди. Задержись они на пару часов в квартире, и, возможно, их жизни закончились бы так же, как жизни этих людей.
Но даже тогда, глядя на корчащихся мужчин и женщин, Маша не могла поверить, что это конец знакомого им всем мира. Слишком быстро все произошло.
Понимать это она стала только сейчас – глядя на искалеченного мужа…
Поднимающееся солнце застало Машу врасплох. Зарево у горизонта мало походило на обычные рассветы, которые они не раз встречали у моря. Потом Маше послышался гром. И только когда брезжущий далекий свет вдруг превратился в два белых круга, она поняла, что это не солнце, а автомобильные фары.
Кто-то ехал сюда.
Неужели отец нашел помощь?..
Наверное, ей следовало бы обрадоваться, но она вдруг испытала дикий страх. Маше представилось, как прибывший врач обследует Ивана, качая головой и цокая языком. Она не ждала ничего хорошего от подобного осмотра. И ей захотелось спрятать мужа, лишь бы не слышать приговор из уст медиков. Их слова убьют ту надежду, что еще теплится в ней.
Она заставила себя выйти из машины.
Свет приближающихся фар ослепил ее.
Но зато она услышала голос.
– Это мы! – радостно кричал отец. – Это я Кольку вашего нашел!..
Знакомая «Нива» выехала на притоптанную лужайку, остановилась в трех метрах от остывшего кострища. Коля выпрыгнул из машины, приобнял Машу.
– Где он? Живой?
Она махнула рукой в сторону «УАЗа». Говорить она уже не могла – ее словно за горло взяли.
Коля забрался в тесную «буханку», сел возле брата. Маша встала у открытой двери. Слезы текли у нее по щекам.
– Давно он без сознания?
Она кивнула.
– Давали что-нибудь?
– Обезболивающее, – ответил подошедший дед.
– Хорошо.
Проснулись дети, сели, удивленно глядя на дядю Колю – откуда он тут взялся? Только маленький Костя все спал.
– А с машиной что? Под капот заглядывали?
Маша покачала головой. Она даже не представляла, как подобраться к мотору в «буханке», у которой и капота-то в обычном понимании этого слова нет.
Коля выбрался на улицу и обошел машину, качая головой. Ей крепко досталось – «кенгурятник» оторвало, фары разбились, передняя часть сильно помялась – так, что даже стекло растрескалось. Просто удивительно, что Маша сама не зашиблась, протаранив лося.
Он разжег костер – было довольно зябко, и от воды полз стылый туман.
– Что с Ваней? – спросила Маша, присаживаясь на корточках перед огнем, протягивая к нему руки.
– Пульс плохой, – не стал скрывать Коля. – Похоже, шок. И, видимо, внутреннее кровотечение.
– Что это значит? Это плохо, да?
– Да.
– Так забирай его! Вези к врачу!
– Транспортировка его убьет.
– Тогда привези врача сюда!
– Боюсь, я уже не смогу никого найти… Александр Егорович мне все рассказал, пока мы сюда добирались… Да я и сам видел достаточно…
– Что же делать? – Маша закрыла лицо ладонями. – Что делать?
– Может, он еще выкарабкается, – сказал Коля. – Ванька у нас всегда был везучий. Он рассказывал, как взорвал ацетиленовую бомбу? Мы тогда собрались рыбу глушить на пруду. Сделали пробную бомбу с карбидом, бросили в лужу. А она почему-то никак не взрывалась. Иван пошел посмотреть, в чем дело. Тут-то она и жахнула… У меня до сих пор шрам на плече, хотя я в десяти метрах был, за деревом прятался. А на Ваньке – ни царапины…
– Мама! – в открытом окошке «буханки» появилось лицо Анжелы. – Дядя Коля! Папа проснулся!
Они бросились в машину.
Иван действительно открыл глаза, смотрел в потолок.
Маша осторожно тронула его лицо. Он чуть повернул голову к ней.
– Привет, брат, – сказал Коля. – Извини, что опоздал… Еле нашел вас. Хорошо, рисунок протектора приметный.
Синие губы Ивана шевельнулись:
– Привет.
Голос был слабый и словно чужой.
– Вы должны ехать…
Каждое слово давалось Ивану с трудом. Он попытался приподняться, чтобы быть ближе к родным, чтобы они лучше его слышали. Маша попробовала придержать мужа, но он затряс головой, и она, испугавшись, что сделает только хуже, отпустила его.
