– Крест Аркара! – подался вперед Каррик. – Значит, все это правда! Значит, храм действительно существовал!
– Я, собственно, в этом и не сомневался. Я видел больше, чем ты…
– Да, да, я верю тебе, брат. И что же, ты считаешь, что сокровища везли через Шахрисар?
– Более того. Они были проданы здесь, в Шаркуме. Я понимаю, что вряд ли смогу найти продавцов, как пока не могу найти и покупателя, – но я хочу знать об этой сделке все, что будет возможно. У меня есть два дня…
– Два дня будет достаточно. Но ты должен знать, что торговцы, занимающиеся таким товаром, не любят распространяться о своих покупателях. Часто они не стремятся даже знакомиться с ними. Сделка совершена – и стороны расходятся по своим делам.
– Но все же учти: покупатель не был шахрисарцем. Возможно, конечно, что от его имени действовал некий поверенный, и тогда мы тем более не сможем ничего узнать. Но все-таки наверняка в этом деле участвовали много людей, и цепочка посредников была очень длинной.
– Как ты считаешь – как выглядела эта коллекция? Ты уверен, что она была продана целиком, а не по частям?
– Почти уверен, Каррик. А выглядела она… ну, скорее всего это был набор старых, очень старых драгоценностей и безделушек. На любом ювелирном рынке такими вещами интересуются только старики-фанатики, собирающие древние свитки и ищущие удачного перерождения с помощью забытых всеми предков, но уж никак не кокетливые невесты…
– Я слышал о таких стариках, – закивал Каррик. – Значит, ты думаешь, покупатель был старик?
– Я думаю, как бы он не оказался богатым идиотом-северянином, ищущим связи с кхуманами, но не знающим, как на нее выйти. Этого я боюсь больше всего – потому что тот, кто ищет, тот рано или поздно найдет.
Рыботорговец нахмурился. Я наблюдал за ним самым краешком глаза, боясь привлечь к себе внимание, – он был озабочен и даже, пожалуй, немного напуган.
– И сколько у нас времени… всего? – спросил он у Эйно.
– Мне хочется надеяться, что времени достаточно. Может быть, пара лет… видишь ли, я отправился в путь только для того, чтобы подтвердить или опровергнуть проклятый слух. Тот, кто рассказал об этом, не мог назвать источник информации – это просто витало в воздухе: это был торговец-лавеллер, вернувшийся из Гайтании, где у него имеются обширные финансовые интересы. Он слышал только о займе, и ничего больше. Все остальное я додумал сам. И, увы, я оказался прав. Человек Айека, доставивший нам векселя, погиб раньше, чем успел передать главное. И еще: кто-то шел по его следу.
– Ты не знаешь, кто?
– Нам пришлось их убить. Дело было ночью, и сперва я вообще не понял, что происходит. Потом было поздно. Здесь, в Шаркуме, я хочу узнать все, что только смогу. А потом, возможно, к тебе придет Айек, и ты выполнишь все, что он скажет.
– Я знаю Айека, – коротко объявил рыботорговец.
– Я в курсе. Это я долго не был в Шахрисаре… теперь я – четыре к семи, и ты должен это знать.
– Я понял тебя, брат.
Разговор между Эйно и Карриком дал мне больше вопросов, чем ответов, лишь чуть-чуть приоткрыв занавес тайны, окружавший нашу экспедицию. Эйно гоняется за человеком, купившим раритеты из какого-то восточного храма, скорее всего давно заброшенного и считавшегося мифом. Тем не менее, кто-то сумел его найти и разграбить… что из этого следует, думал я, что же? В магию я, признаться, не верил. Старый Сайен привил мне мысль о том, что человек способен распоряжаться некоторыми невидимыми глазу силами, но не способен повелевать стихиями – то есть действовать так, как это описывалось в старых романах, повествующих о бессмертных колдунах и волшебниках. И что же, рассуждал я, в загадочном Черепе Дэрка скрыты силы, помогающие колдуну достичь магической власти над людьми и разными мифическими помощниками, обитателями потустороннего мира? Нет, говорил я себе, здесь что-то не так. Эйно не похож на человека, способного поверить в эту дребедень, в дешевые вечерние страшилки для старых дев. Здесь что-то не так…
Как показало время, мои догадки были верны, – но узнал я об этом не сразу.
Я проснулся хорошо за полдень. Вероятно, Эйно распорядился не будить меня, чтобы я мог выспаться после утомительной дороги. Мысленно поблагодарив его, я спрыгнул с широкой деревянной кровати и подошел к единственному окну моей маленькой комнатки. Окно было высоким и узким, словно крепостная бойница. У нас так уже давно не строили, но воинственные традиции народа тартуша соблюдались в Шахрисаре неукоснительно – по крайней мере, в архитектуре.
Окно выходило на двор. С высоты второго этажа я видел, как молодой раб возится в конюшне, подсыпая лошадям зерна, а пара девушек что-то стирают в большущей бадье в дальнем углу двора. Ни моих спутников, ни хозяина не было видно – а в конюшне, кажется, отсутствовали лошади Эйно и Иллари.
Умывшись, я вдруг ощутил голодный спазм в желудке – еще бы, я спал часов четырнадцать, если не больше. Я кое-как натянул свои кожаные штаны, всунул ноги в сапоги, набросил на плечи сорочку и вышел из комнаты. Коридор вывел меня в зал, где я не без удивления увидел Уту, болтающую со вчерашним хозяйским сыном. На столе перед ними стояли кубки вина и пустые уже тарелки.
– Завтракаете? – не слишком любезно осведомился я.
– Обедаем, – рассмеялась Ута. – Ты проспал свой завтрак…
– Я есть хочу, – пожаловался я. – Как перед смертью. Накормят меня здесь или нет?
Поняв, что я голоден, юноша в разноцветной коже свистнул и что-то приказал мгновенно прибежавшей из кухни рабыне. Вскоре перед моим носом появились тарелки с кашей, мясом и овощами. Я нагло налил себе вина из большой бутыли и углубился в еду, время от времени поглядывая на Уту и ее собеседника – те, не обращая на меня ни малейшего внимания, продолжали трещать на незнакомом мне языке тартуш.
Не успел я доесть, как снизу раздался скрип открываемых ворот и чьи-то голоса. Сын Каррика удивленно поднял голову, потом сказал что-то Уте. Девушка нахмурилась.
– Маттер, Эйно прислал за тобой раба. Одевайся.
– Эйно? – от изумления я едва не выронил кубок.
Зачем я ему? У него раненые? Не утруждая себя благодарностью за еду, я выскочил из-за стола и помчался в свою комнату. Через две минуты я был уже в конюшне, где смуглый раб поспешно затягивал подпругу на боку моей кобылы. Уважительно глянув на мой меч, он что-то коротко проговорил и махнул рукой. Я оглянулся. В воротах конюшни стоял светловолосый мужчина с узкой бородкой и роскошным позолоченным ошейником, украшенным резьбой. Я никогда не видел, чтобы рабы носили дорогую одежду и, тем более, такие, смахивающие на украшения, ошейники – очевидно, это был не просто раб, а поверенный своего хозяина.
