Внешне взрыв выглядит просто. Короткая вспышка — и земля будто вскипает, становится дыбом. А следом по ушам бьет такой грохот, что даже не слышно посвиста разлетающихся осколков.
— Покинуть транспорт!
Рация разразилась коротким истерическим возгласом и надолго замолчала.
Вокруг ревели взрывы. Так часто, словно началась новая мировая война. Грузовик содрогался от звуковых колебаний.
«Бах!.. Бах!.. Ба-бах!..»
Кто-то кричал и звал на помощь; не сразу разобрать, женщина или мужчина. На тент упало что-то тяжелое. Металлические крепления застонали, но выдержали.
Рыжий первым скрылся за трепещущим брезентом. Следом в объятия летнего вечера выскочил Грифович. Бойцы привычно посыпались из грузовика, заученно рассредоточиваясь, насколько это было возможно в довольно тесном пространстве между воротами.
Внутренние ворота ЛАЭС оставались закрытыми. Военных зажали в узком проходе между стен; змея колонны замерла. Башенки бронетранспортеров беспомощно вертелись, выискивая врага. Солдаты окружали транспорт, беспорядочно рассеявшись по территории. На двоих грузовиках откинули тенты. Над бортами поднимались вороненые стволы крупнокалиберных пулеметов НСВ-12,7 «Утес». И лишь стрелять было не в кого.
В воздухе висел густой мат. Люди орали, словно от криков могла проясниться ситуация.
Рядом с командирским БТРом у переносной рации суетился связист. Рядом с ним, сотрясая воздух кулаками, бесновался полковник Орлов.
— Дай мне связь, мать твою! — потребовал он. — Быстрее!
— Помехи…
— Замуровали, сволочи! — Полковник разразился длинной матерной тирадой. Стукнул связиста по плечу: — Дуй к замыкающим. Пусть таранят задние ворота. Вынырнем оттуда и рассредоточимся — покажем уродам, где…
Перед высадкой некоторые солдаты успели обзавестись личными коммуникаторами, называемыми «воки-токи». Большинство бойцов не успело. Однако этот факт уже не играл какой-то важной роли: во-первых, воинство снабжали личной связью во время построения, которого не было, а во-вторых, неизвестный противник глушил любые радиосигналы, пусть даже особо мощные или сверхкороткие. Потому ни Орлов, ни кто-либо из журналистов не могли воспользоваться даже банальным мобильником, чтобы сообщить об атаке на ЛАЭС и вызвать подкрепление. А лучше — сообщить о происходящем отставшей бронетехнике. По расчетам она должна находиться близко. Одна надежда — там поймут и нанесут удар в тыл неведомому противнику.
Ба-а-бах!
С опоясывающей электростанцию стены брызнул град отломанных кусков бетона. Громадная глыба ударилась в дорогу всего в полуметре от Орлова. Полковник, побагровев, замахал кулаками.
— Где эти суки?! — заорал он. — Рассредоточиться, мать вашу! Определить противника! Террористы с ракетными установками, блин! Да кто это такие?
Везде царила неразбериха. Воздух вскипал серебристыми осколками каменной крошки. Кружились облака пыли. Беспорядочно валялись треножники камер и микрофоны. Камеры и фонари, впрочем, бесперебойно работали, рядом суетились операторы. Даже в момент смертельной опасности мало кто бросил свой инструмент. Бесстрашные служители десятой музы пытались заснять каждый миг происшествия. Им в противовес метались по дороге журналисты; этим не чуждо было чувство самосохранения. Некоторые благоразумно лежали, уткнувшись лицами в бетон. Только Людмила Батурина, то открывая, то закрывая рот, стояла под светом прожекторов. Ветров подумал, что на следующий день все новостные системы будут громко вопить о «героической отваге молодой телеведущей».
— Лежи, дуреха! — откуда-то выскочил майор Свистюк.
Батька несколькими широкими шагами подбежал к девушке. Подхватил ее за талию и зашвырнул между стеной и корпусом БТРа. Людмила только жалобно пискнула. Прижалась белоснежной спинкой топика к грязному колесу.
Над высокими стенами разбухали огненные шары. Некоторые долетали со стороны средних ворот, с жужжанием проносились над армейской колонной и исчезали за мрачной тушей ЛАЭС.
— Снайперам и пулеметчикам, тля! — разносились приказы полковника. — Занять позиции, мать вашу!
— Где? — спросил кто-то.
— В п…де! Хоть на вон тот микроавтобус залезь.
— Я лучше на стену. Там лестница вверх…
— Лестница? Что ж ты, сосунок, мне голову моро…
Ба-бах! Пронзительный визг осколков.
Территория вокруг центра управления атомной станции, окруженная двумя стенами, выглядела довольно целой — большинство снарядов невидимого противника ложились поближе к энергоблокам. Со стороны ЛАЭС ответа не было. Никто не мог и предположить, что для потенциальной атаки на электростанцию могут использовать тяжелое оружие.
— Ни хера не видно, — пожаловался Грифон, полуприсевший недалеко от Романа. — Со всех сторон стены. И еще, падлы, все телевизионные прожектора в нашу сторону поставили.
Точно расслышав его, полковник отдал приказ «стрелять по осветительным приборам». Кто-то из журналистов запротестовал, но тщетно. Воздух раскалился от скупых очередей «Калашниковых» и «винторезов». Короткое «трак-трак», и лопнул первый прожектор. «Так-так-так» — сразу два взорвались горячими осколками.
Дополнительная подсветка погасла. До поздней летней ночи оставалось еще далеко, но еще вопрос, что лучше — бой в кромешной темноте или бой при свете?
— Хрэн пападут, — обрадовался Молодой.
Раньше он никогда не принимал участия в боевых действиях. Смуглая кожа армянина налилась зеленоватой белизной; пальцы судорожно сжимали автомат.
— А если у них тепловое наведение? — спросил кто-то невидимый за тушей бронетранспортера.
— Высе равно нэ пападут, — с плохо скрываемой надеждой в голосе ответил Молодой.
По небу прочертила дымно-огненный след ракета. Снаряд перевалил через стену и рухнул прямо в угол между дорожным покрытием и последними воротами; в то самое место, где минуту назад находилась госпожа Батурина. Кажется, там также стояли ученые-инженеры. Кроваво-апельсиновые языки потекли по стали ворот. Развороченный бетон застучал по створкам.
Телеведущая сдавленно охнула, догадавшись, какая участь ее ожидала, если бы ни майор.
Еще один снаряд угодил во внутренние ворота чуть повыше предыдущего. Сталь прогнулась, по горячему металлу побежали разводы растопленной краски. Брызги раскинуло на добрый десяток метров.
— Бля-я-я! — орал какой-то журналист, схватившись за обожженное краской лицо. — Помоги-те-е-е!..
Щуплый снайпер, которого продолжал поносить Орлов, преодолел последнюю ступеньку металлической лестницы. Упал на колено у края стены — там пролегал невидимый снизу бортик. Рывком привел в боевое положение невероятно длинную В-94, положил ее на кромку стены, замер на несколько секунд. Еще трое стрелков уже поднимались за ним, когда паренек резко отклонился назад. Сухой выстрел винтовки на миг заглушил остальные звуки. Пуля ушла в неизвестность.
