При этом голос Фёста звучал в трубке так, будто тот заведомо предположил, что в планах аналога — капитальный разгул с сексуальной красавицей. На той же загородной даче. Что же ещё могло прийти в голову почти одинаково мыслящему человеку, заметившему и взгляды, то и дело бросаемые леди Си на одного и другого «близнеца». Он даже слегка испугался за Секонда — неужто махнул на Майю рукой и решил пуститься во все тяжкие?
Ну, даже если так — ему какое дело. Истинно: «Никто не сторож брату своему».
Ехать к Императору на съёмном таксомоторе верх бестактности. Поэтому Вадим с Сильвией сначала добрались на такси до Управления, где Ляхов в своём кабинете переоделся в придворную форму с орденами и при холодном оружии (для малого приёма), взял свою машину, а главное — позвонил по спецсвязи дежурному сейчас в Берендеевке генерал-адъютанту. Попросил передать просьбу о неотложной аудиенции.
— Чего это тебя вдруг разобрало? — по-товарищески спросил генерал-майор Дзилихов. — Государь не слишком в духе. Рассеянный какой-то. Сидит на веранде и из воздушного пистолета мух стреляет. Может, завтра лучше?
— Глядишь, я его и развлеку, — с куражом в голосе ответил Ляхов. — Доложи, а там посмотрим…
— Знаешь, ты угадал, — зазвучал через несколько минут в трубке раскатистый баритон генерала. — Не сказать, чтоб обрадовался, но оживился. Какого, говорит… ему от меня надо? Пусть едет, послушаю, а то мне штатные раз…и уже надоели. Так что приезжай, вдруг свой профит поймаешь. Часа хватит?
— Придавлю как следует — хватит.
— Ну, Вадим, — восхитилась Сильвия, увидев Ляхова при полном параде, — я просто понять не в состоянии, как ты ухитряешься сохранять целомудрие в окружении стольких очаровашек… Всё, всё, не сердись, я только шучу.
Олег Константинович не собирался устраивать торжественного приёма одному из тридцати своих флигель-адъютантов. Спасибо, что вообще не послал очень и очень далеко в известном направлении. Так и сидел на затенённой сосновыми лапами и кустами сирени веранде, с длинноствольным пистолетом на коленях и открытой коробкой свинцовых пулек на столе. Там же ваза с фруктами, бокал и две бутылки испанского хереса. Ветерок шелестел страницами толстой книги формата «ин кварто», названия которой Ляхов увидеть не смог, точнее — не успел. И ещё — рядом с книгой лежала толстая красная папка «К докладу».
Император был приведён в восторженное состояние фактически мгновенно. Как только на крыльцо, в сопровождении побрякивающего заказными серебряными шпорами и придерживающего у левого бедра шашку с аннинским темляком Ляхова вспорхнула, иначе не скажешь, — великолепнейшая Сильвия. Одетая, обутая, причёсанная, накрашенная и надушенная так, чтобы пришёл в полное расстройство чувств именно этот мужчина (у Шара имелась и такая опция). Так и получилось. Недавно обуревавшие самодержца меланхолические и даже мизантропические мысли как ветром сдуло.
«Садизм, конечно, — подумал Вадим с внутренней усмешкой, наблюдая за своим Государем, — так и садизм для чего-нибудь полезен. Как бы иначе существовать мазохистам?»
Прежде Олег Константинович вскочил, приложился к ручке прелестной дамы, поедая и ощупывая её глазами от щиколоток до глаз и обратно. Будто сам не веря своему счастью. И только после этого выслушал положенным тоном произнесённое флигель-адъютантом представление:
— Дама Сильвия Артуровна Берестина, супруга хорошо вам известного генерал-лейтенанта Берестина, Алексея Михайловича…
— Да не может быть! — удивился и одновременно восхитился Император. — Прямо из тысяча девятьсот двадцать пятого года? И что же вас привело сюда, очаровательная Сильвия Артуровна? А где ваш супруг? Я для него держу коробку с орденом, желая вручить при личной встрече, а его всё нет и нет…
Про орден Вадим услышал впервые. Так и не должен ведь Его Величество с каждым полковником своими намерениями делиться. А всё же любопытно — каким таким орденом Олег собрался Берестина наградить? Врангелевского «Николая Чудотворца» только «Андреем Первозванным» можно перешибить, на шейной цепи ювелирной работы.
Или прямо сейчас ему такая идея пришла, после того как в глаза Сильвии заглянул и в вырез декольте, естественно? И что там такого невероятного мог увидеть опытный мужчина, удивился полковник, в глубине души гордый тем, что устоял перед якобы непреодолимым соблазном. По прошествии двух часов леди Спенсер уже казалась ему совершенно рядовой женщиной, прелестно сложенной, но и не более того. Жене изменять ради того, что банально, как солнечный рассвет, — себе дороже.
Однако Император считал совсем иначе. Тем более наверняка уже начала действовать включённая аггрианкой программа.
Но характер у Олега Константиновича всё равно был правильный. Выказав Сильвии все положенные знаки внимания, усадив её в удобное плетёное кресло, он повернулся к стоящему, как положено, почти «во фрунт» полковнику.
— Какие у тебя ко мне вопросы или предложения? Зачем приехал? Докладывай. Если здесь неудобно — пойдём в кабинет. Сильвия Артуровна нас подождёт? Я распоряжусь, ей скучно не будет. Тебе сколько времени нужно? Пятнадцать минут, полчаса?
Император на то и Император, чтобы по глазам адъютанта понять, что не просто так он явился, а с по-настоящему серьёзным делом.
Обо всём, что Ляхов придумал, он обстоятельно рассказал Сильвии, пока они крутились по лесным дорогам, через каждый километр перекрытым казачьими патрулями. Урок из прошлого служба императорского конвоя извлекла, серьёзный до крайнего предела.
Леди Спенсер его замысел понравился чрезвычайно. Вадим даже удивился, насколько живо эта, по всем параметрам далёкая дама отнеслась к совсем не нужной ей идее. Или — наоборот. То, что не получилось двадцать с лишним лет назад у неё, руководительницы мощной, охватывающей полмира организации, решили с помощью нескольких недоученных девчонок воплотить два вполне рядовых парня. С некоторыми способностями, но и не более того.
— Ваше Величество, — ещё раз звякнул шпорами Ляхов. — Желание обратиться к вам с особой важности предложением изъявила госпожа Берестина. Я всего лишь позволил себе попросить об аудиенции, используя должность, и доставить её сюда. Прошу прощения, если…
Император махнул рукой. Его меланхолия, или, по-английски выражаясь — сплин, исчезла, как и не было.
— Молодец. Смелость города берёт. И, это… — Он кашлянул, не придумав подходящего продолжения сентенции, которая могла бы стать исторической. — Миллер!
