– Тактильные маньяки, – проворчала я себе под нос, но он услышал.
– Да ты же сейчас унесешься к своему Гамову ненаглядному, а мне что делать? Я вообще по-английски ни гугу.
Даже в отсутствие света было видно, как он покраснел. Я дернула плечом и наконец-то освободилась:
– Во-первых, ты явно проецируешь свои чувства к Гамову на меня.
Под ногами мелькали ступеньки. Через мгновение мы оба взорвались хохотом, да так, что пришлось останавливаться на пролете. У меня аж слезы из глаз брызнули, а Туров заливался, как мальчишка.
– Я боюсь предположить, что в таком случае… – его голос трясся и ходил ходуном, – что в таком случае во-вторых.
Странно, но я и не думала испытывать досады из-за неудавшейся защиты.
– Во-вторых, ты нормально говоришь по-английски, я слышала.
– Нет. – Туров был убийственно серьезен.
– В таком случае я действительно проецирую на тебя свои чувства к Гамову.
– Где вы там? – нетерпеливо поинтересовался последний откуда-то снизу.
– Идем! – прокричала я и действительно сделала шаг, оглядываясь на Турова.
– Просто он мне нравится больше, чем ты. – Я пожала плечами. – И неудивительно. А по-английски ты говоришь сносно, что уж там, любопытствовала.
– В дни, когда собирала на меня компромат? – Туров ссутулился и наконец зашагал следом.
– Я всегда собираю на тебя компромат, Герман. Так что отвянь уже.
Вяло переругиваясь, мы добрались до открытых дверей подвала, в котором Гамов усаживал Эйдана поудобнее. Догадался воды взять, надо же. Мы с Туровым, в свою очередь, не принесли вообще ничего. С другой стороны, если все пойдет как по маслу…
– Сколько книг прочитала? – резко спросил Гамов.
Я вздрогнула. Память забросила меня на истфак – и зачет по истории Отечества. Про источники нас спрашивали примерно в таком же тоне. На этот раз, правда, у меня все было в порядке.
– Семь.
Туров упал на стул, вытянул ноги и с удовольствием на нас уставился.
– На две больше, чем нужно, значит?
Я кивнула.
– Твое счастье, что я тоже прочитал семь. А то неудобно как-то вышло бы перед дорогим гостем. – Гамов ухмыльнулся.
Эйдан только и делал, что переводил взгляд с меня на него. Туров порылся в кармане, достал телефон и включил какую-то развесистую мелодию.
– Это что за цыганщина? – бросила я, потирая ладони и подпрыгивая на месте.
– Это The Horrors, между прочим, деревня! – обиженно отозвался Туров.
– Последний альбом, – кивнул Эйдан.
Сердце неприятно кувырнулось.
– Англичане? – Я искренне надеялась на отрицательный ответ.
Эйдан кивнул, а Туров расплылся в улыбке. Я прикрыла глаза – что поделать, когда дома не живешь, пропускаешь новинки – и приготовилась нырять в первую книгу. В этот момент Туров вдруг нажал на «паузу» и с заговорщическим видом произнес:
– А давайте, кто быстрее?
Гамов, стоявший около Эйдана, мгновенно сделал шаг вправо и отнял у Турова телефон.
– Давайте без «давайте», – сердито сказал он. – Ходим вдвоем, страхуем друг друга, как обычно.
– Но Макс… – вмешался Эйдан, глядя при этом на меня. – Я так понимаю, что книги, о которых вы говорите, пока даже близко не подобрались к уровню энергии прорыва.
Гамов осторожно кивнул.
– Так и бояться тогда нечего. Хотя, конечно, я не прав, остерегаться нужно всегда, но здесь-то что такого?
Идея переливалась и манила. Все почему-то смотрели на меня. Я развела руками – жест на публику, вспомнила несчастного Бориса и, вздохнув, покачала головой.
– Нет уж. Никаких соревнований. Опасно. Заиграемся – и придет кому-нибудь конец.
Гамов наконец-то расцвел в улыбке:
– Вот это мой напарник, знакомьтесь.
Как ни старалась, не смогла не поднять уголки рта в ответ.
– Зануды, – пробурчал Туров. – Айфон верните.
Под звуки неизвестной мне песни и уверенное туровское «Смотри, за сколько упра…», мы с Гамовым вошли в первую книгу.
Мир переменился, заиграл красками и цветами. Светило солнце, стоял пригожий день. Гамов сощурился и протянул мне руку. Как обычно. Стало тепло и уютно.
– Что это были за фокусы с поцелуями в лоб? – задиристо поинтересовалась я, оглядываясь в поисках подходящих строений.
– А что были за фокусы с поцелуями агентов из чужих стран? – ответил вопросом на вопрос Гамов.
Я потянула его по направлению к деревьям. Вдалеке вился дымок, значит, скоро мы должны были выйти к замку.
– Эйдан рассказал?
– Нет, архангел Михаил, – возмутился Гамов.
– Смотри, – кивнула я, и он не сумел сдержать смеха. Замок напоминал плод работы художника-сюрреалиста, а все потому, что автор не догадался начертить для себя хотя бы примерный план, и комнаты прыгали по книге туда-сюда.
Земля мерно задрожала, трава полетела наверх, и мы вышли в подвал, не отпуская друг друга. Туров как раз договаривал фразу: «…ятся», – но мы и не думали останавливаться, как в дни моих тренировок, просто шагнули в следующий роман. Тут уже должен был работать Гамов.
Глаза долго привыкали к почти полной темноте. Элегантность отделок да не наше небо за окном мгновенно сложились в планетарную станцию.
– Звезды, – брякнул Гамов, и куски обшивок немедленно полетели мимо нас.
Фокус был столь же прост, сколь и сложен. Я верила Гамову безоговорочно, Гамов перестал верить в мир, и в результате реальность развалилась почти мгновенно, а я даже утруждаться не стала.
– Так Эйдан проболтался?
Мы уже находились в школе со зловещими подростками-телепатами, проходившими по моей части.
– Учитывая, что я психовал, как не знаю кто, пока у тебя был отключен телефон, я его не виню.
Я посчитала вероятности и решила уточнить:
– А чего это ты надумал звонить мне ночью?
– По поводу Эйдана, – как-то нехотя отозвался он.
– Эй! – окликнула я девчушку лет двенадцати.
– Конечно, я вас внимательно слушаю, – проговорила она.
Гамов замотал головой в изумлении, а мы уже шагали в следующий мир.
– Блин, ну детей-то сейчас все умеют писать. Без высокого стиля.
– Как видишь, нет. Так что насчет Эйдана?
Ветер, метель, одинокий лес – и летящие куски мира.
– Он просил меня поговорить и с тобой.
– Серьезно?
Я на минуту потеряла нить беседы, потому что стоять посреди моря лавы оказалось сложновато.
– Да. Я набрал тебе, разволновался, и ему пришлось рассказать обо всем.
Я кивнула – и тут же взвизгнула. Со всех сторон на нас наползали демоны.
– Спокойно, – сказал Гамов, – это очень просто…
– Молчи!
– Набралась суеверий.
Последнее он проворчал, когда мы уже стояли на скале, возвышавшейся над чужеродной красивой цивилизацией.
– Самое тупое, кстати, – покачала головой я. – А суеверие, по-моему, правильное. Вот так расскажешь кому-нибудь о предполагаемой точке напряжения, а в мире ее увидеть не сможешь, потому что она уже облечена в слова.
