Привычным резким движением Дерк ударил кулаком чуть повыше того места, где была сделана щелочка для опускания денег. Обычно после такого потрясения автомат бодро выплевывал целую струйку мелочи, но сейчас этого не произошло. Разозлившись, Дерк Улиткинс выругался и с остервенением принялся колотить уже подошвой ботинка по ни в чем не повинному торговому автомату. Пластик корпуса треснул от мощных ударов, но автомат держался, как прижимистый банкир.
Скайт хотел сказать, что не время заниматься подобными делами, но было поздно. В помещение через решетку вентиляционного отверстия начал заползать голубоватый газ.
— Дерк! Спасайся!
Улиткинс так увлекся выколачиванием мелочи, что ничего не слышал. Он не заметил, как комнату стала заполнять едкая субстанция.
Скайт сделал шаг по направлению к стойке. Что-то крепкое и тяжелое ворвалось в легкие. Комок тошноты подкатил к горлу, а по рукам и ногам пробежала судорога. Уорнер упал на пол, пополз, с трудом цепляясь скрюченными пальцами за холодную поверхность пола. Из с последних усилий он втащил тело под стойку бара, и тут конечности перестали его слушаться. Сквозь мутную и пелену до сознания доходил звук чьих-то шагов: то приближающихся, то удаляющихся; непонятные звуки; видения, похожие на галлюцинации. Потом все стихло.
Словно непроницаемой ватой, Скайта обволокла тишина. В мозгу повторялась лишь одна и та же картина: гулкие удары кулака Дерка Улиткинса о поверхность автомата.
Когда Скайт Уорнер пришел в себя от парализующего действия газа, на улице стало смеркаться. Голова трещала и словно налилась свинцом. В горле стоял ком, вызывающий постоянно накатывающиеся спазмы тошноты. Нестерпимо болели легкие.
Какое-то время Скайт лежал на холодном грязном полу, пытаясь справиться с приступами удушающего кашля. Потом он медленно поднял плохо повиновавшуюся ему руку и посмотрел на наручный навигатор. Светящийся экран показывал половину шестого вечера. Это значит, что он провел без сознания более пяти часов. Другой рукой Скайт коснулся кобуры с бластером. Оружие находилось на месте.
С трудом поднявшись на ноги, Уорнер осмотрел помещение. Все пространство: пол, стены, рекламные плакаты, стойку бара, пропеллер вентилятора — покрывал тонкий слой голубоватого налета.
Дерка Улиткинса нигде не было видно.
Скайт не хотел оставаться в этом провонявшем тошнотворным газом подвале. Держась за перила и пошатываясь от слабости, он побрел по лестнице, ведущей наверх.
На улице быстро темнело. А где лучше всего найти пристанище на ночь, как не в гостинице? Даже если отель разбит, всегда отыщется пара—тройка уцелевших номеров.
Оказавшись на первом этаже, Скайт долго стоял, пытаясь отдышаться и собраться с силами. Подъем по ступенькам низкой лесенки показался ему таким тяжелым, как если бы пришлось карабкаться на отвесную скалу.
Миновав знакомый вестибюль гостиницы, Уорнер пошел по плавно изгибающемуся коридору С обеих сторон тянулся бесконечный ряд полированных дверей.
Распахнув первую попавшуюся дверь, Уорнер очутился в просторной прихожей, откуда просматривался весь гостиничный номер: мягкий диван, глубокое кресло и торшер около журнального столика. Большой стол стоял в простенке между двумя высокими окнами с выбитыми стеклами. Справа дверь в небольшую ванную комнату, еще две в кабинет и спальню. Такие номера обычно занимают коммивояжеры либо коммерсанты средней руки — люди, привыкшие в частых деловых поездках обходиться малым, но в то же время ценящие минимальный комфорт.
Сквозь разбитое стекло в номер задували холодные порывы ветра, поэтому Скайт повернулся и пошел дальше по коридору. Толкнув наугад еще несколько дверей, он убедился, что все помещения первого этажа непригодны для жилья — обуглившиеся проломы в стенах, выломанные двери, выбитые окна. От одной комнаты вообще остались лишь обгорелые перекрытия. Очевидно, сюда прямой наводкой когда-то угодил снаряд, превратив убранство номера в беспорядочный хаос изуродованных обломков.
Дойдя до конца коридора, Уорнер вновь очутился в гостиничном холле, но уже с противоположной стороны от конторки портье. Постояв немного, он еще раз оглядел погруженный в полумрак вестибюль. Стремительно приближалась ночь. Сумрак с каждой минутой о сгущался все больше и больше.
Хоть в гостинице и находился исправный источник электроэнергии, Скайт опасался включать освещение, боясь, что это привлечет внимание преследователей.
В этот момент Уорнер заметил дверь одного из лифтов, находящуюся слева от него. Подниматься пешком не хотелось. Подойдя к лифту, он осторожно нажал на кнопку. Створка раскрылась.
Сначала Уорнер ничего не мог разобрать в непроглядной темноте. Лишь какие-то размытые силуэты. Потом внутри что-то щелкнуло, и кабина озарилась желтоватым светом. Вдруг Скайт увидел человека. Рука моментально выхватила из кобуры бластер. Сработала молниеносная реакция. Уорнер сам не заметил, как шершавая рукоять «дум-тума» оказалась в ладони. Палец чуть было не нажал на курок, но потом напряжение спало.
Криво усмехнувшись, Уорнер отправил оружие обратно в кобуру. Он сделал шаг вперед и некоторое время пристально разглядывал собственное отражение в зеркале кабины: осунувшееся лицо, под глазами залегли темные круги; спутавшиеся волосы покрыты синеватым налетом. Такой же осадок покрывал всю одежду. Узнать себя было непросто.
Повернув голову, Скайт уставился на ряд пластиковых кнопок слева от зеркала. Он не спеша закрыл дверь и наугад ткнул одну из них. Где-то в глубине заурчал двигатель, лифт дернулся и медленно пополз вверх.
Выйдя из кабины, Скайт оказался в точно таком же плавно закругляющемся коридоре, как на первом этаже.
Прямо перед лифтом находилось небольшое фойе с пыльными диванчиками, стоящими вдоль стен. Из огромного во всю стену окна открывался вид на погружающийся в черноту город. Солнце почти полностью скрылось за линией горизонта, осветив бордово-красными лучами руины. С востока на город надвигалась большая грозовая туча. Оттуда доносились глухие раскаты грома.
Перед окном была сложена невысокая стенка из мешков с песком. Некоторые мешки порвались, и высыпавшийся песок неприятно скрипел под ногами.
Сразу за этой импровизированной баррикадой стоял крупнокалиберный стационарный пулемет «бердан-1000»note 11. Оружие покоилось на трех опорах, привинченных к полу. Ствол пулемета неподвижно застыл, направленный черным зрачком дула в сторону города. Рядом россыпью валялись отработанные патроны, а чудом удержавшиеся в раме осколки стекла были сплошь покрыты аккуратными отверстиями с оплавленными краями.
