Как странно вдруг обнаружить, что человек, враг халиан, тоже имеет представление о сострадании. Прежде чем у Амани заберут этого пациента, он должен еще раз с ним поговорить.
Голос Даму резко прозвучал в динамике. Во время их предыдущей встречи лицом к лицу он взял вверх над Амани и теперь пытался развить это преимущество, вызывая брата по внутренней связи, вместо того, чтобы лично прийти в операционную.
— Как там человек?
— Жив, — отозвался Амани, — как ты приказывал.
— Да. Как я приказывал. Позаботься о нем и дальше.
— Я знаю свой долг. Капитан.
— О, я в этом уверен, Целитель. — Вечное презрение. Теперь наконец в голосе Даму звучала уверенность. Я поставил тебя на место, братец. Трус и подчиненный.
Амани отключил связь и повернулся, как раз вовремя, чтобы заметить, как ассистенты и санитары разбегаются прочь, подальше от его взгляда. Может, он и подчиняется капитану, но они у него в когтях, и им явно не улыбается почувствовать эти когти на своих шеях.
Амани направился в небольшой закуток, который они отгородили для Стоуна. Это было сделано скорее для удобства других пациентов, чем ради человека. Амани вовсе не хотелось, чтобы выздоравливающий солдат пришел в волнение и порвал повязки только потому, что на соседней койке лежит враг.
Амани зашел за занавеску и какое-то время стоял, молча глядя на искалеченного человека.
— Немного от меня осталось, не правда ли? — спросил Стоун. — И все же это больше, чем я мог рассчитывать, протаранив своим кораблем ваш фрегат.
— Не наш фрегат. Адмирал. Это было другое место и время.
Стоун повел плечами, как это сделал бы халианин. Движение причинило ему боль.
— Думаю, это неважно.
Амани подошел поближе и сел на стул рядом с постелью.
— Адмирал, неужели в вашем голосе звучит сожаление?
Человек посмотрел на Амани:
— Ты хочешь спросить, не жалею ли я, что уничтожил так мало ваших кораблей? Жалею.
Амани подумал о риске, которому он себя подвергает, и решил, что это не имеет значения.
— Нет, — мягко произнес он, — я хотел спросить, жалеешь ли ты, что вообще уничтожал их?
— Целитель, я Адмирал Флота, по крайней мере, был им. И я защищал мой народ от набегов ваших пиратов-камикадзе. Я выполнял свой долг.
— Как ты сказал, все мы исполняем свой долг, — сказал Амани. — Но долг и желание не всегда совпадают.
— Я человек военный, сэр. Большую часть своей жизни я провел на службе, воюя против тех, кто стремился поработить или уничтожить людей. Это достаточное оправдание моих поступков. Я не собираюсь доказывать их необходимость тебе, одному из моих врагов.
— Тебе и не надо доказывать.
Воцарилась тишина, некое подобие мира между халианским целителем и адмиралом людей.
Наконец Стоун сказал:
— Убийства никогда не доставляли мне удовольствия, Целитель, если ты хотел знать именно это. Они были необходимы, но не приносили радости.
— Я понимаю.
— Понимаешь? Кажется, твоя раса находит в смерти особое наслаждение, не важно своя смерть или чужая.
Амани кивнул, глядя мимо раненого, сквозь стены корабля, в бесконечность.
— Да. Моя раса радуется смерти, но у меня слабый характер, Адмирал, вот почему я целитель, а не солдат. Я — необходимое зло моей расы. Тот, кого терпят, но не уважают. Будь я лучшим в истории целителем, я значил бы меньше, чем грязь под ногами самого последнего солдата. Потому что я не могу убивать. Я не могу даже допустить смерть, если в моей власти предотвратить ее.
Снова воцарилось долгое молчание. Его прервал Стоун.
— Да. Вот и пропал мой шанс на самоубийство. Ты должен сохранить мою жизнь, даже если знаешь, что они мне приготовили.
— Даже в этом случае.
— Снова долг. Я уважаю это. Даже самая большая машина не сможет работать, если хоть одна шестеренка будет не на месте. Каждая деталь необходима.
— Странно, что ты заметил это. Воин, да еще и враг к тому же.
— Солдаты делают то, чему обучены, приказы отдают другие. Что может сделать один человек, чтобы остановить убийства? Немного. Возможно, у нас с тобой больше общего, чем ты думаешь.
— Возможно, — Амани поднялся. — Что ж, меня ждут другие пациенты.
— Конечно.
— Я загляну попозже.
— Целитель.
— Адмирал.
Снова сигнал связи.
— Как человек?
— Я сообщу тебе о любых изменениях, Капитан.
— Мы прибудем на «Острый Зуб» через несколько часов. Целитель. Как только будем на станции, человека переправят на другой корабль. Позаботься, чтобы он дотянул до этого момента.
— Приказ ясен, Капитан.
— Знаю, что ясен, братец. Потрудись его исполнить.
Амани проглотил гнев. Он снова символически склонил шею, как и много раз до этого. Трусы всегда так делают, и минутные вспышки неповиновения на самом деле не имеют значения.
Ну а что же тогда имеет значение? Адмирал очень точно сказал: что может сделать один человек, или один халианин, чтобы изменить порядок вещей?
Уже давно раздался щелчок отбоя, а он все еще размышлял над этим вопросом.
— Спасибо, что рассказал мне, — промолвил Стоун. Его лицо казалось сероватым в тусклом свете ламп, но он не потерял присутствия духа.
— Ты был готов умереть за свои убеждения, — сказал Амани. Это меньшее, что я мог бы для тебя сделать.
— Я не смогу устоять, — сказал Стоун. — Жаль, наши думают, что я уже мертв. Они могли бы изменить часть информации, которую я сообщу.
— Военные тайны?
— Есть немного. Но, как и большинство подобных тайн, они скоро устареют.
— Адмирал. Мне… мне жаль, что тебе придется пройти через это.
— Спасибо.
В своей кабине Амани набрал код Даму.
— Да? Что стряслось, Целитель? — Командир был недоволен. — У меня на носу стыковка и нет времени на твою болтовню.
— Я хочу потребовать исполнения братского долга.
— Что? Сейчас?
— Сейчас. — Амани почувствовал радость, услышав изумление в голосе Даму, но постарался сдержать себя.
— Черт тебя возьми, Амани!
— Это мое право и по закону…
— Не говори мне об этом треклятом законе! Я знаю, что это твое право!
— Ну и?
— Ладно. Давай сюда, прямо сейчас! Я дам тебе положенное время, не больше. Отбой.
Амани поспешил в капитанскую рубку. Между братьями существовало право одного открытого разговора. Любой из братьев мог потребовать его в любое время и в любом месте, и закон требовал, чтобы другой это признал. Это было делом чести, и отказаться было немыслимо. Амани никогда не думал, что воспользуется им, но появилось нечто, что ему необходимо узнать.
